Панцирь (СИ)

Если бы копья были короче и прямее, я бы задумался о том, чтобы их метать. Однако имеем то, что имеем. До сих пор я без оружия дальнего боя и до сих пор максимально уязвим. По сути нагло играл со своей удачей, надеялся на физику тела, пользуясь габаритами.

Требовалась систематизация стычек — предельный контроль происходящего в них, иначе долго не протяну. Накопительный эффект ран скрутит в рог.

Оружие дальнего боя отлично упорядочивало битвы. Оно решение проблемы. И без него я чувствовал себя неуютно.

У покойника с изувеченной головой, нашелся обернутый в ленты кинжал.

Снял, осмотрел.

Темно-серый, волнистые узоры вдоль клинка.

— Вулканическое стекло, — как для глупого разъяснила Желчь.

Лезвие в мою ладонь, для опоссума кинжал излишней длины.

Рукоять умещала четыре пальца — значит можно пользоваться.

Камней на скулах у убитых не нашлось. Видимо тот, разбудивший, особенный такой — любитель.

На битву бойцы-опоссумы пошли, взяв, кроме нагрудников и копий, всяческие ритуальные статуэтки, теперь траурно свисающие с одежд. В карманах были комки зеленоватых нитей, с боков свисали бурдюки. Проверил, какая-то рыбная жижа.

Новые единицы оружия я развесил по бокам, обеспечив к ним быстрый доступ. Проконтролировал как все сидит: попрыгав проверил, чтобы лишний раз ничего не звенело и, удовлетворившись состоянием снаряжения, отправился дальше.

— Настоящий бродяга, — голос Желчи звенел от насмешки.

Я поспешил оправдаться:

— С миру по нитке, подруга. С миру по нитке.

***

Еще час блужданий, и я оказался перед древней рыжей аркой. За ней гигантское помещение Зала Логистики и вдалеке, ближе к центру, местные: самки, множество кривых и уродливых детёнышей. Быстрый взгляд — в сумме около девяти десятков.

Много.

Заметив меня, они произвели целый вихрь шума: плач, причитания, бубнеж — сквозь все это мог разобрать лишь одно знакомое словосочетание: “shabitu borg”, повторяющееся из раза в раз. И я пришел к выводу что это обозначение дхала с позиции мифологического взгляда на мир, с добавлением негативной коннотации. Как “бессердечный дух” или “злой упырь”.

Обидно как-то. Сам придумал, сам расстроился. Может они, пораженные фатализмом, на самом деле бубнят что “смерть пришла”.

Судя по всему, племя выбрало Зал Логистики как убежище. Проблема поджала и слабые стеклись сюда со всех углов коридорно-пещерной системы.

Совершенно точно, я не хотел их убивать. Это было бы муторно, долго, в некотором роде опасно и несправедливо. Но также не мог предположить, как они отреагируют, если просто пойду мимо. Убегать они не планировали. Взрывная смесь из зверей-родителей, детенышей и инстинктов часто приводила к серьезным ситуациям: неизвестно какое адреналиновое бешенство может поймать мать, сведенная с ума тревогой за потомство.

И что делать?

— Интересно, — прожужжала Желчь.

— Что именно?

— Ты не замечаешь? — объяснила. — Там оракул.

— Где?

Но уже сам увидел, потому что тот высунулся из-за левой колоны.

Опоссум, что называется, с большой буквы.

Ростом серо-белый урод с меня, может чуть выше. Ноги и руки длиннющие непропорционально — костлявые мохнатые палочки.

На нем кольчужная безрукавка, местами проржавевшая.

Вместо правого уха — мясная припухлость с бронзовой монетой. Какой-то модуль.

Морда казалась старой, немного облезлой. На скулах и лобному скосу по чипу кислотного цвета, каждый вбит при помощи скоб.

Он создавал впечатление старого создания и из-за осторожных движений, и из-за того, что горбился. Даже выражение вытянутой морды отличалось, будто ирония проступала.

— Оракул?

В разуме по этому поводу пустота. Наплыва памяти не произошло, отголосков былого не появилось. Мыслительные маршруты остались нейтральны.

— Не помнишь? — вздохнула она.

— Нет.

— Оракул. Рвущий реальность. Плетет мир. Управляет.

Поморщился:

— И насколько силен он в этом плетении?

— Даже и не знаю, — проскрипела Желчь. — Вообще концепт для тебя опасен, особенно сейчас.

Детеныш, с ритуальными ожогами вдоль лба и скул, расстелил ковер под арочным сводом.

Ковер широченный: черный с алыми и серебряными узорами. Украшательства эти похожи одновременно, и на диковинные символы, и на змей.

Оракул сел.

Другой малец, выделяющийся длиной рук, принес “двухэтажный” поднос с закусками, чайником и чашками. Поставил возле старика, разлил напиток.

Мгновение и оба звереныша растворились в толпе позади.

Оракул, приглашая, указал на ближайший ко мне край ковра.

Я глянул в экран модуля и спросил:

— Какие-то нюансы по поводу способностей?

Прошло двадцать мучительных секунд прежде чем она соизволила ответить. Словно подгружалась, сверялась с какими-то базами данных.

По итогу монотонно воспроизвела: