Панургово стадо

– Странное дело! – воскликнул он, оскорбленно подфыркивая. – «Как перейдет?» Неужели же ты можешь предполагать что-нибудь нечестное, неблаговидное!.. Хм!.. Ты, кажется, должен бы хорошо знать меня, что я, как дворянин и порядочный человек, не в состоянии предложить ничего неблагородного! Об этом даже и думать нелепо. Я полагаю, что и ты, и я – оба мы так поставлены в свете и по рождению, и по положению, и по образованию, что не можем сделать ничего такого, за что общественное мнение могло бы набросить на нас какую-нибудь тень. Если я тебе, как доброму приятелю, предлагаю помощь, то понятно, что в ней нет ничего компрометирующего. Я ведь только из участия к тебе же, а впрочем, как хочешь.

– Ну, вот, ты уж и обиделся, кажись! – поспешил Бейгуш поправить свою неосторожность. – Зачем так странно принимать каждое слово! Я, напротив, – я буду бесконечно тебе благодарен, если ты укажешь путь, чтоб она сама, добровольно, предложила мне деньги.

– А условие? – торгуясь, подмигнул пан грабя. – У меня, брат, дружба дружбой, а деньги деньгами. Даешь пять процентов?

– Прекрасно, да с какой же суммы? – заторговался в свою очередь и Бейгуш.

– С какой бы ни было! Одним словом, с той, какая очутится у тебя в кармане.

– Изволь, даю, но помни: только с тем, чтобы жена отдала мне сама доброю своею охотою.

– А то как же иначе? – опять подфыркнул Слопчицький. – Так пять процентов?

– Пять.

– Значит, идет?

– Идет!

– И кроме того обед у Дюссо с трюфелями и шампанским. Чур! – по карте я сам заказывать стану! Это условие я тоже выговариваю себе заранее.

– Не прочь и от этого, – согласился поручик. – Ты заказывать, я платить.

– Вот, вот оно-то самое и есть! – с живостью подхватил пан Тадеуш. – А ты актер хороший?

Бейгуш посмотрел на приятеля с некоторым недоумением.

– Это что же значит? – спросил он, смеясь.

– О! ты не сомневайся, – уверил тот, – это статья очень важная в нашем деле… Так как же, – хороший?

– В любительских спектаклях раза два подвизался.

– Ну, и эдак тово… в драмах и в трагедиях?

– Нет, больше в водевилях.

– Э… Ну, мы соединим водевиль с трагедией и закончим комической развязкой, к общему удовольствию, – порешил веселый и довольный собою пан грабя. – А насчет трагедий ты можешь?

– Не знаю, не пробовал.

– Не пробовал? – Так вот тебе первый дебют! Впрочем, я полагаю, что где дело своего кармана коснется, тут ой-ой! всякий человек, небойсь, отличным актером вдруг сделается! и в водевиле запоет, и в трагедии завоет! Так как же, – по рукам?

– По рукам! уже сказано!

– И исполнено будет точно?

– Точно и верно.

– Слово гонóрем?

– Слово гонóрем!

– Ну, давай же, примемся за дело!

XIV Любишь – не любишь

На другой день после этого разговора у Бейгуша был назначен маленький «вечер». Были человека два-три военных, Свитка и пан грабя Слопчицький. Из фамилий офицеров, которым нет никакой надобности обременять память читателя, ни одна не оканчивалась на ов или ин, а все на ицкий, ецкий и евич. Из дам никого не было. Сусанна очень любила делать у себя petites soiréеs подобного рода: ей пока еще нравилась роль молодой хозяйки, ее так забавляло сидеть за чайным столом, делать тартинки и разливать гостям чай в светлые, граненого хрусталя стаканы. Все это было так мило, уютно и красиво, после первобытной простоты коммунного обихода. Матовый фонарик в гостиной, яркий камин, зелень на окнах, красивая покойная мебель и мягкие ковры – все это так красило ее новую обстановку, посреди которой, в роли счастливой молодой хозяйки, она и посторонним, и самой себе казалась еще прелестнее. Сусанне грезилось, что она действительно нашла теперь свой маленький рай и свое большое счастье… Все у нее есть: красивый муж, у мужа веселые, милые приятели, есть миленькая квартирка, и сколько свежих, модных нарядов!

Двое из офицеров специально прикомандировали себя к молодой хозяйке и даже слегка ухаживали за нею, чтó ей очень нравилось и подавало повод к маленькому кокетству. Сусанна хоть и сильно облюбила своего мужа, но… видя около себя ухаживающего мужчину – по прирожденной ей слабости, никак не могла воздержаться от некоторого кокетства: ей хотелось, чтобы все без исключения были ею заинтересованы и находили бы ее прелестной.

Остальные, в том числе и сам Бейгуш, засели за стол, в невинный ералаш «по маленькой».

Вечер тянулся своим чередом до ужина, который был обилен и веселым разговором, и добрым вином. После ужина гости вскоре взялись за шапки и откланялись. Остался один Слопчицький.

Он шутя присел к ломберному столу и, промеж болтовни, прокинул направо и налево.

– А что, не рискнуть ли на маленькую? – игриво предложил ему Бейгуш.

– Поздно, – взглянув на часы, уклонился пан Тадеуш. – Вы люди молодые, вам и бабай пора!

– Нет, чтó за поздно!.. Шутя, две-три талии, не более! – приставал между тем Бейгуш. – Садись-ка, садись, приятель! Дай-ка я тебя вздую немножко на сон грядущий!

– Да что ж, я пожалуй… если тебе так хочется, – нехотя согласился пан грабя, вынимая бумажник и заложив банк в двадцать пять рублей.