Пап…

* Что? Ну, сделали мне операцию. Удалили 5 ребер, но, как говорится, уверенности в полном выздоровлении у врачей не было. Кстати, операцию-то мне делал сам профессор Вишневский. Не знаешь такого? А мазь Вишневского знаешь? Вонючая такая, для заживления ран? Ну вот, он-то ее и изобрел. И операцию он делала, спасибо ему за это! Почему? А ведь столько крови потерял, да и заражение начиналось. Слава богу, все кончилось хорошо. Правда, только через 9 месяцев.

Кстати, вот за это я и получил орден Отечественной войны 1 степени. И стал полным кавалером этих орденов.

– Странно как-то. По-моему, твой … этот… поступок… вообще тянет на героя!

Отец хитро ухмыльнулся.

* Вообще-то ты прав. Меня сначала действительно представили к званию Героя Советского Союза. НО. Помнишь того солдата, которого я расстреливать повел? Так вот, припомнили мне его политработники. И «зарубили» героя. Потом, правда, хотели представить к Ордену Ленина, а, поскольку никто не мог гарантировать, что я выживу, а этот орден на руки родственникам не выдается, когда орденоносец помер, решили заменить мне его следующим по значимости – Орденом Отечественно войны 1 степени. Так что, на будущее: думай, кого бить или расстреливать. – Отец улыбнулся, – Конечно, героем было бы приятнее. Да, вроде бы и заслужил… Ну, да ладно, я согласен на медаль! – рассмеялся облегченно.

– Ты так долго лежал в госпитале?

* Да, по тем временам это еще и не долго. Ты же помнишь, наверное, что рана у меня еще несколько лет назад сочилась? Помнишь? Ну вот, чистили долго, промывали… Да, что только они со мной не делали! Натерпелся. А лежать надоело! А тут еще такой случай был. После операции. Очнулся я, значит, очухался немного. Потом, естественно, в туалет захотелось. По маленькому. А мне стыдно сказать, терплю. Хотя, утка под кроватью стоит. Почему стыдно? Да неудобно как-то, я же не один в палате, кругом народу полно, все носятся, бегают. А тут я встал бы и давай дуть в горшок! Нет, я так не могу. Так вот, через какое-то время приходит сестра мерять температуру. Померяла, а у меня больше сорока! Она охает бежит к врачам, ту прибегают, что-то хлопочут, уколы делают, как вы себя чувствуете? Перепугались, конечно, ведь только после операции, мало ли что? Короче, я их попросил, чтобы меня отвели в туалет. Они – ходи в горшок, вставать нельзя, я ни в какую! Тогда, говорю, вообще писать не буду. Кажется, они догадались, отчего у меня температура. Кое-как сводили меня. И – температура прошла! Все облегченно вздохнули, но договорились, что в горшок я не ходок. Только в туалет, под конвоем.

– А когда тебя выписали? И что потом было?

* А выписали меня ровно через 9 месяцев. К тому времени война уже закончилась. Но из наших – только для меня.

– ???

* Так кинули наш полк на Дальний Восток, япошек бить. Забыл? Война-то в Берлине не закончилась. В конце войны, когда победа над немцами уже была всем понятна, японцы, думая, что мы уже не в силах вести войну дальше. Выдохлись. Ну и рыпнулись на нас на Востоке, наступать стали. Мы, конечно, не растерялись, моментально перекинули на Восток крупные силы. Катюши наши, конечно, тоже. Наверное, мне сильно повезло с ранением – все-таки, жив остался. А с японцами много наших погибло. – Отец задумался. – Ну, да что было, то было. Выписали меня, значит, война кончилась. Эх, хорошо! Домой! И я поехал. Только вот радости это не принесло. Жили мы тогда в Нальчике. Добирался я поездом. Ехал как на праздник, а приехал … на похороны. В тот день, когда я должен был приехать домой, отец меня ждал. Я телеграмму дал заранее, чтоб встречали. Дед твой тоже воевал, закончил майором. Больше, конечно, был по хозяйственной части, но война, она не выбирает место. Что передовая, что обоз – нигде не спрячешься. Да, награжден он был тоже орденом красной звезды, как и я. Так вот, готовился он, конечно, ждал. И в это день по дороге к дому остановил машину бортовую, чтоб подвезли до дому. Не стал садиться в кабину, хоть и был немаленьким начальником, взобрался в кузов, там сидели бабы-колхозницы. –Эх, бабоньки, дайте с вами проедусь? Радость у меня сегодня – сын с войны возвращается! Наконец-то дождались! – Садитесь, Антон Мефодиевич, веселее будет! Ну, споры-разговоры, а дрога дальняя. Отец говорит: – Посплю я немного, пока едем. Ну, и прилег в кузове, засопел.

Приехали в город. Его будить – а он не встает. Потрогали лоб – холодный. Вот так он и умер. Молодой еще. Шестидесяти лет не исполнилось.

– Жалко. Очень жалко. И тебя, и деда. И что ты дальше делал? А как бабушка?

* Ну, схоронили мы его. Вон, фотография есть. Да ты ее видел. Я худой? Не то слово, кости да кожа! Во мне пятидесяти кило и не было. Голодно было жить. Ты же знаешь, что тетя Таня – не моя родная мать и не твоя родная бабушка. С родной отец много лет назад развелся. Я и сам ее толком не помню – маленький был. Но помню, что была она статная, красивая казачка. Да вот она на фотографии. Красивая, правда?

– А что ж он тогда с ней развелся?