Пап…

* Тихо ты орать! Политические… Они и сейчас есть, так что, ты потише, а то стены тонкие, а уши у соседей большие. Мало кто где работает и кому стучит? Нам с матерью неприятности на работе не нужны. Ладно. Значит, многие тогда сидели. У нас была баскетбольная, волейбольная , футбольная команды. И, как раз, Николай Петрович Старостин, который был основателем нашего футбола и тренировал «Спартак» Москва, в Инте тренировал нашу футбольную команду. Ты думаешь, мы с утра до ночи целыми днями в кабинете сидели или за беглыми зэками бегали? Да ну куда им бежать? Кругом тундра на сотни километром, болота, пурга, снег, волки, медведи. Нет, лучше уж в камере свой срок отсидеть, чем в тундре замерзнуть. Хотя нет! Был у на с один такой случай. Чуть жизни мне не стоил. Сбежал у нас один зек. Осень была, слякоть, грязь. А он, зараза, через болота двинул. Ну, мы с собаками за ним. Кругом топь, куда ступить – не знаешь. Засосет моментально, и не кукарекнешь! А у меня, сам видишь, нога маленькая, 41-й размер, не смотря на рост. Вот я и вляпался в трясину. Тонуть стал. Быстро. Испугался, конечно, сильно. Но ничего, докричался до своих, собака на меня вывела, вытащили. Но страху натерпелся!

Ну вот, в футбол играли, волейбол. А волейболом я тогда серьезно занимался, позже был уже мастером спорта. Кстати, в 54 – м был признан лучшим игроком Коми АССР.

– ?????!!!

* Да, было дело. – У отца на лице улыбка, которая была только у него. Как будто, он стесняется себя, но, в то же время, ему ужасно приятно это вспоминать, он весь там, гордится собой и любуется открывшейся только для него картиной его молодости. – А вот мать тебе расскажет.

Мама гладит белье в комнате, краем уха слушает нас, а краем глаза смотрит телевизор. При воспоминании о волейболе она вся встрепенулась, тряхнула головой, якобы с укором, но, судя по ее мечтательной улыбке, воспоминания эти были весьма приятными.

Да, отец твой здорово играл. Перед началом игры, значит, я сижку на трибуне, а отец снимает часы с руки и кидает при всех мне на трибуну. Вот эти самые, что у него на руке сейчас. Это я ему их подарила на второй день твоего рождения, как только меня выписали с тобой из больницы. Я ловко их ловлю, вся красная от счастья, гордая такая! Так и хочется сказать сем, что этот вот, этот, высокий красавец – мой муж! Да все, конечно, и так знали. А как бил! Он же левша, а когда ему, значит, пас дают, он замахивается правой, пропускает мяч и бьет левой! Да как бьет! – В первую линию, – нескромно добавляет папа. – Да, а комяки-то на трибунах сидят и кричат: «Судья, судья! Он левой-то, левой-то бьет!» – Оба заходятся заразительным смехом. – А помнишь, – продолжает мама, – сзади меня две девчушки-комячки сидят, одна другой рассказывает что-то, а потом говорит: «Я так кокотала. так кокотала!». – Тут мы заливаемся все вместе, хватаясь за животы. Смешные и веселые воспоминания их молодости продолжаются, комната становится светлее, к нашему веселому гомону присоединяются бабушка и Жека. Мы все втянуты в классную и светлую игру воспоминаний , все весело смеемся, у нас отличное настроение. Хочется жить! Какая же у нас прекрасная семья и как я всех люблю! Жизнь продолжается! И она так хороша!

Пап, а как ты с мамой познакомился?

– Как, как? Обычно. Она при штабе была, ефрейтор. Бумажки разные перебирала, на машинке что-то строчила. Ладненькая такая, стройная. Сразу видно, что веселая, без камня за пазухой. Вот и приглянулась, начали встречаться.

– А ухажеров, что ж, кроме тебя никого не было?

Отец задумался, стал серьезным и видно было, что эти воспоминания ему явно неприятны.

– Были, конечно… Точнее, был. И знаешь, кто?

–?

– Да мой же дружок, Виктор Шилов! Мы же с ним на пару в Инту поехали – я сблатовал. Ну вот, он тоже стал за Лидой приударять.

– А ты, что же ты? Вы же друзья?

– То-то и оно. Но, когда дело касается женщины, тут уж не до дружбы. Вот подрастешь – поймешь, о чем я. Не хочу я об этом вспоминать. – По его лицу пробежало что-то вроде боли. – Мы же даже стрелялись с ним, – с трудом выдавил он.

–???!!! Это как же? – я остолбенел, и мне тоже стало плохо на душе.

– А вот так. Оружие-то у нас было при себе постоянно, вот и договорились, что пусть рассудит пуля.

– Господи! Вас на фронте пуля не взяла, так вы решили в мирное время помереть за просто так?

– Да нет, не просто. За женщину – можно. А за твою мать – тем более. Запомни это. И про мать, и про женщину. Ради них живем… А потом ради вас, детей. Вот такая вот штука – жизнь. Сложная. Но хорошая и интересная.

– Ну, у! И что потом, – мне не терпелось знать, что было дальше. И очень не хотелось, чтобы папа убил своего друга. Хотя логика подсказывала, что такая развязка вполне возможна…