Папа, я проснулась! (сборник)

К чаю Лора подала любимое лакомство моего детства: нежную легкую душистую пенку малинового варенья. Мы разговаривали, пили чай с малиновыми пенками, и я почувствовала себя среди своих. Наступило время проситься в экипаж — путешествовать по Киеву.

* * *

Обязанности в их экипаже распределяются так: Лора — рулевой. Она водит автомобиль. Сережа — чичероне. Слово «экскурсовод» ему не подходит. Он подвижный, легкий, загадочный, радостный, неутомимый чичероне, который заражает своей любовью к городу немедленно.

Рейтарская, 9, или Птицы, ежи, лошади

— Сначала, — объявил Сережа, — мы поедем к во́ронам, а потом к Ежику.

— Я зоопарки не очень, — робко отозвалась я, — если честно, то очень не очень.

— Это не зоопарк, тебе понравится, — пообещала команда.

В обычном дворе, похожем и на одесский, и на черновицкий, в огромной клетке живут ручные во́роны Кирилл, Карлуша и Корбин. Жильцы двора ухаживают за ними, кормят и придумывают о во́ронах всякие легенды.

Надо сказать, что эти во́роны не уступают по размерам и красоте даже легендарным во́ронам лондонского Тауэра — тем самым, которые берегут устои бывшей королевской тюрьмы.

Киевские во́роны сытые, веселые и общительные.

Иногда они ни с того ни с сего вдруг имитируют звук автомобильной сигнализации. И опешившие гости несутся вон со двора, проверить, не их ли машины угоняют. Иногда они ворчат что-то нечленораздельное. Или хохочут. И очень ревностно охраняют свое личное пространство и свою еду.

Как-то они даже наваляли грозе района, известному в округе вороватому коту, за то, что он всего-то хотел угоститься сосиской из во́роновой кормушки. Не судьба. Кот еле лапы унес. А потом сидел на ветке дерева рядом с во́роновыми вольерами и орал. Дразнился. Вороны, быстро переняв его обиженное мяуканье, орали ему по-кошачьи в ответ. Разговор шел на повышенных тонах. Язык людям был непонятен, но интонации знакомые.

В тот день, когда мы нанесли визит этим королевским птицам, Бог послал им на обед куриные желудочки.

— Приятного аппетита, Карлуша, — стал подлизываться Сережа, во́рон застыл, глядя боком своим бусиновым глазом Сергею в лицо, как будто узнал своего, затем покрутился суматошно (мол, ой-ой, ты пришел, а я как-то не ожидал, не готовился), нашел тонкую палочку, взял в клюв, подскакал поближе к месту, где мы стояли, и просунул палочку сквозь прутья клетки, мол, давай, мужик, займись делом, — курлыкал во́рон — давай чеши, не стой.

И Сергей Черепанов, кандидат наук, известный прозаик, поэт, публицист, член редколлегии киевского журнала «Радуга», элегантный мужчина в белых брюках, послушно взял грязную палочку и принялся чесать во́рону Карлуше голову, спинку и крылышки. Ворон, сгорбившись, поворачивался то грудью, то спиной и покряхтывал от наслаждения.

* * *

— Понимаешь, — объясняют Лора с Сережей, лаская взглядами и улыбками деревянного Ежика, созданного киевским скульптором Константином Скритуцким по эскизам из мультика Юрия Норштейна, — эта скульптура называется не «Ежик в тумане».

— А как?! — Я разглядывала знакомого с детства застенчивого ежика с узелком в лапках. В узелке — варенье. Можжевеловое. Он, такой милый, уселся на пенек, прижал узелок к пузичку, болтает ножками и удивленно смотрит куда-то вверх.

— А ты взгляни, куда он смотрит, — предложила Лора.

Я встала рядом с ежиком и посмотрела. Ежик смущенно и радостно пялился на памятник защитникам границ — всадника в центре большой площади. Естественно, всадника на лошади. Правда, он, этот верховой, как-то неестественно сидел, а еще верней, стоял верхом на этой лошади. Как будто он сначала просто стоял на постаменте, расставив ноги, такой удалой да бравый, а потом под него подсунули коня. Мол, не стой, богатырь, садись. А тот не заметил. Так и стоит. Но верхом на лошади. Но для нас этот факт неважен. Нам важно, что ежик из своего скверика видит лошадку.

А лошадка вороная, стройная, длинноногая, с точеной головой, пышной гривой и хвостом. Все как надо, чтобы удивить маленького ежа в тумане.

И у ежа как раз такое личико. Как раз такое: Ииии… Лошаааадка…

Кстати, скульптура сидящего на пеньке Ежика так и называется. «Лошадка»

— А когда туман, — сказал Сережа, — кажется, что она плывет в воздухе. Лошадка.

Дом-музей Булгакова

Давность для меня ничего не значит. Каждый человек, как далеко по временно́му мосту я от него ни ушла, все равно живой. Поэтому я не очень понимаю шутки про давно ушедших людей — про Джордано Бруно, например. Когда я читаю о его последних ужасных минутах на Кампо деи Фьори, я плачу. Он ведь для меня лично так много сделал. Для меня, для моих детей. И для Андрюши, моего внука. Когда доказывал, что не только Земля, но и Солнце вертится вокруг своей оси и что планет вокруг Солнца гораздо больше, чем тогда знали. И даже что Солнечная система не единственная. И что мы не одни в звездном мире. Он был один на один со своей правдой.