Папа из Огня

Он медленно моргнул, и я погладил его по голове. Затем я услышал приглушенный звук снизу и, прислушавшись, понял, что это Грейсон. Он плакал и делал все возможное, чтобы скрыть это. Тихое сопение и дрожащее дыхание, а через несколько минут — тишина. Он наконец-то заснул.

Я помогал людям, потому что давным-давно дал себе обещание защищать жителей порта Олд Шор от пожаров, кем бы они ни были, но это не изменило моего отношения к человечеству. Жалеть людей было не в моем характере, но Грейсон был другим. Мое желание помочь ему, казалось, исходило откуда-то еще, кроме чувства долга. И я не знал, что с этим делать.

~

Несмотря на раннее утро, у руин таверны собралась толпа. Люди смеялись и бросали камни в тающий лед, пытаясь отколоть куски, так как он таял и стекал на улицу с повышением температуры. Другие прижимали лица ко льду, пытаясь заглянуть внутрь. Когда мы с Грейсоном прилетели по воздуху, многие из них разбежались и попрятались, как испуганные мыши. Я приземлился, осторожно поставил Грейсона на землю, а затем принял человеческий облик. От ветра волосы Грейсона были взъерошены и растрепаны.

— Должен признаться, что мне понравилось летать, — сказал он мне.

Перед таверной на обугленном ящике сидел пожилой мужчина с пустым, изможденным выражением лица. Он вскочил на ноги, увидев Грейсона.

— Ты жив! Слава тебе Господи, я не знал, что и думать.

— Мистер Форестер, — сказал Грейсон. — Мне… жаль.

— Что, черт возьми, случилось?! Что ты сделал?

Грейсон удивленно моргнул.

— Я ничего не делал, там был…

— Черта с два! Ты должен был что-то сделать. Ты был внутри. Я доверял тебе, сделал одолжение, позволил тебе жить здесь. А теперь все пропало. О, боже, моя таверна. Что мне делать?

— Пожар начался не в твоей таверне, — сказал я, шагнув к Грейсону. Я возвышался над стариком, и он отпрянул назад, его лицо побелело. — Он начался с соседнего дома и быстро распространился. Прорвало газопровод на вашей кухне. Грейсон не виноват.

— Ну, он отвечал за это место! Он должен был позаботиться о нем, раз уж он там жил. Он должен был что-то сделать.

— Ты ожидаешь, что беременный омега остановит возгорание твоего здания? Если бы ты советовался с моим пожарным рейсом, мы могли бы придумать сотню вещей, чтобы сделать твою таверну более безопасной. Но ты был слишком жаден, чтобы этим заниматься, не так ли? О, я видел все нарушения, когда приходил, а я недолго пробыл в таверне. Переделанные газовые линии. Ржавеющий паровой компрессор. Ведра с маслом, которые вы хранили на кухне. Может быть, Дозору было бы интересно узнать обо всем этом.

— Нет, не интересно. Я извиняюсь.

— Не надо передо мной извиняться. Извинись перед ним.

— Я прошу прощения, — сказал он сквозь стиснутые зубы и глядя в сторону Грейсона, но не отрывая взгляда от земли. Я точно знал, в чем дело — Грейсон омега, а извиняться перед омегой, наверное, самое ужасное испытание для альфы. Возможно, мне доставляло удовольствие видеть, как он корчится.

— Скажи его имя, — сказал я.

— Послушайте, пожалуйста, сэр. Я уже принес свои извинения, и с меня достаточно…

— Скажи. Его. Имя.

Я не изменился — нехорошо было бы показывать свою драконью форму только для того, чтобы напугать человека, но я выпустил свою ауру, и от моего тела пошли волны тепла, достаточно сильные, чтобы они оба могли это почувствовать. Грейсон приподнял бровь, а старик Форестер чуть не упал на задницу.

— Прости, Грейсон, — быстро сказал он. — Мне очень жаль.

— Теперь, если вы позволите мне делать свою работу, — сказал я, — я разморожу вашу собственность и подготовлю ее к осмотру.

— Да, — пискнул он и быстро исчез.

Грейсон держался за живот, смеясь.

— Боже, я не должен смеяться. Он на самом деле не такой уж и ужасный. Большую часть времени. Он позволил мне жить здесь, когда мне некуда было идти.

— Он пытался обвинить тебя. Он не уважал тебя. Ты не должен его защищать.

Грейсон пожал плечами.

— Да. Но, наверное, я к такому уже привык. — Грейсон протянул ко мне свои ладони, словно грелся у костра. — Ты не должен так угрожать людям. Они могут подумать, что ты устраиваешь пожары.

Сказанное было шуткой, но я не засмеялся. Грейсон перестал улыбаться, когда увидел мое выражение и сказал:

— Извини. Это было не смешно.

— Все в порядке. Я привык.

Я приложил ладонь ко льду и пустил тепло через руку в здание. Оно сразу же начало таять, и моя рука вдавилась в лед, образовав дыру. Я использовал другую ладонь, чтобы расширить отверстие, пока не достиг входа, который был открыт, дверь сгорела. Внутри, за кирпичными стенами, уже почти все оттаяло, — только большая куча черной древесины с изъеденными огнем поперечными балками там, где раньше был второй этаж. С них свисали сосульки, с которых капала вода в темные лужи, а из-под обломков торчали остатки мебели и кухонной утвари. Грейсон нырнул внутрь и начал поднимать обломки, обыскивая их.

Я остановил его.

— Подожди. Ты не должен поднимать тяжелые вещи.

— Почему? Потому что я омега?

— Нет, потому что ты беременный. Пожалуйста. Отойди с дороги.