Папа Хемингуэй

Первые поединки между Антонио и Луисом Мигелем должны были состояться во время четырехдневной ферии в Валенсии. После полудня на третий день ферии друг Антонио Хуан Луис, хозяин поместья под Валенсией, прямо на берегу моря, пригласил Эрнеста и всю команду поплавать в море и пообедать. Море, все в маленьких белых гребешках, выглядело вполне цивилизованно, но когда мы вошли в воду, то почувствовали сильное течение, которое несло нас прямо в морские глубины. Не помню точно, какая из наших девушек закричала, но над пенящимися волнами вдруг раздалось: «Папа…», и этого было достаточно. Хуан Луис первым доплыл до него, Эрнест положил руку на его плечо, и так они двинулись к берегу в сопровождении еще трех человек. Эрнест вылез на берег и несколько минут сидел, глядя на море. Мы ждали, пока он встанет на ноги. Я ничем не мог ему помочь и только вспоминал, как десять лет назад в Варадеро он без всякого напряжения плыл в гораздо более неспокойном море, греб одной рукой, а во второй держал брюки высоко над головой.

Эрнест встал и нетвердым шагом побрел к основной части нашей группы. Вряд ли они поняли, что произошло. Я смотрел на Эрнеста, когда он подходил к ним. В его лице не было ни кровинки, а губы растянулись в гримасе, мало напоминавшей настоящую улыбку.

На следующий день бои быстро закончились. Порыв ветра подхватил мулету Домингина, и бык вонзил рога глубоко в пах Луиса Мигеля, поранил брюшные мышцы и затронул брюшину. До того, как это случилось, все было замечательно. Антонио выдал несколько блестящих выступлений, но теперь соревнование двух матадоров пришлось приостановить. Эрнест очень переживал, что Мигель пострадал из-за ветра, который называл самым опасным врагом матадоров.

А потом, спустя всего несколько дней после несчастного случая с Домингином, во время корриды в Пальма-де-Майорке бык рогами проколол Антонио бедро. Пришлось изменить наши планы и так хорошо разработанный маршрут. Все члены квадрильи разъехались, а Эрнест, я и Билл вернулись в «Консулу». Эрнест по утрам делал заметки для большой статьи, которую обещал написать для «Лайфа», и работал над парижскими воспоминаниями.

В те дни, когда нам обоим не хотелось работать (я тогда занимался инсценировкой четырех рассказов Эрнеста для одного из телевизионных каналов), мы совершали путешествия в Кордову, Гибралтар или в Гранаду, в знаменитую Альгамбру.

Эрнест погрузился в работу. Как обычно бывало в такие периоды, он не стремился к общению и избегал людей. Билл, понимая ситуацию, отменил все визиты. Но однажды в полдень Мэри, вернувшись из Малаги, заявила, что она в городе встретилась с одним известным телекомментатором, который проводил в Испании медовый месяц со своей новой женой. Он очень хочет увидеть Эрнеста, поэтому ей пришлось пригласить его к нам на обед. Эрнесту совсем не хотелось общаться с телевизионщиком, но Мэри уверяла, что тот понимает — встреча не должна иметь к телевидению никакого отношения.

Половину обеда все так и было, но потом комментатор, который был действительно очень заслуженный человек в мире телевидения, начал задавать Эрнесту вопросы о состязании между Антонио и Домингином. Эрнест объяснил, что не любит обсуждать то, о чем собирается писать, поскольку совсем не стремится увидеть свои истории под чужой подписью. Однако наш гость настаивал, говоря, что не имеет никакого представления о корриде и спрашивает, только чтобы понять, что же это такое — бой быков. Он уверял, что никогда не позволит себе обмануть гостеприимство Эрнеста. (Несколько месяцев спустя в одном из американских журналов появилась его статья об этом обеде с Хемингуэем, где он подробно, слово в слово, описал все, что ему рассказывал Эрнест об Антонио и Луисе Мигеле.)

Планировалось, что mano a mano, поединки между двумя выдающимися матадорами, возобновятся в Малаге 14 августа, но было трудно поверить, что они оба смогут выздороветь так скоро. Однако им удалось привести себя в форму, хотя травмы еще не полностью зажили. Рана Антонио продолжала гноиться, но уже 11 августа он вышел из больницы, а 12-го приехал в «Консулу» долечиваться. У Тео, сына Билла, была бейсбольная бита, и Эрнест решил, что мы обязательно должны научить Антонио играть в бейсбол. Я бросал ему теннисный мячик, и он поразительно быстро и точно ловил мои самые сложные подачи, демонстрируя потрясающую реакцию и координацию движений.

И вот как-то вечером Эрнест и Антонио решили, что в благодарность за мои уроки Антонио сделает из меня матадора (он называл меня Эль Пекас — Конопатый).

— А как у Эль Пекаса с реакцией? — спросил Антонио Эрнеста.

Эрнест вместо ответа устроил действо «Бросить — поймать», которое всегда было частью нашего обычного ритуала расслабления. При этом в ход пошли вилки, тарелки, бокалы и так далее. Увиденное убедило Антонио, что моя реакция — на должном уровне, и он торжественно объявил, что я буду запасным матадором — sobre saliente — на корриде в Сьюдад-Реале. Мы выпили за это, а потом и еще раз, когда Эрнест сказал, что он будет моим импресарио.