Папа, мама, восемь детей и грузовик

— Вспомните, ведь Самоварная Труба не моет ноги перед сном. А она гуляет по улице в любую погоду. Я не хочу, чтобы эти грязные лапы пачкали ваши простыни.

А папа стоял и смотрел на кровать Мортена. Она была такой же длины, как кровати всех детей, но Мортен не занимал и половины, когда ложился.

— Мы перегородим кровать Мортена поперёк и сделаем из неё две: одну для Мортена, другую для Самоварной Трубы, — сказал папа.

Такое предложение всем понравилось. Папа принёс инструменты, дощечку и сразу всё устроил, а Самоварная Труба лежала под печкой и смотрела на папу.

— А ведь ей нужна подстилочка, — сказала мама.

— Да, да, — пробормотал папа. — Но если нам опять придётся тратить на неё деньги, то, боюсь, нам будет не по карману держать собаку.

— Не беспокойся, — сказала мама. — Мы сами сошьём для неё подстилку из лоскутков. Идёмте, дети, будем шить все вместе.

У мамы была целая коробка лоскутков. Все взяли по иголке с ниткой и стали сшивать лоскутки, стараясь получше подбирать цвета.

Получился очень красивый и нарядный матрасик.

— Ну, Мортен, тебе пора ложиться, — сказала мама. — Посмотри-ка, есть ли у тебя сегодня грязное бельё? Есть? Положи всё в свой тазик.

Мортен улёгся спать, поставив под кровать свои маленькие башмачки. Самоварная Труба только этого и ждала. Она с быстротой молнии бросилась к ним, схватила один башмак и прыгнула с ним под печку. Это было замечательно! Она запустила в башмак зубы и хотела полакомиться. Тут все закричали и бросились спасать башмачок Мортена. Но Самоварная Труба была проворнее их. Когда они подбежали к печке, она была уже под кроватью. Пришлось папе стать на четвереньки и лезть под кровать. Наконец он схватил башмак, хотя Самоварная Труба сердито урчала и вид у неё был свирепый.

— Так нельзя, слышишь, Самоварная Труба, — строго сказал папа. — Запомни раз навсегда. Я тебе вот что скажу: у меня восемь детей, которым я должен покупать ботинки, но если ещё и для тебя придётся покупать, то боюсь, что у меня не останется денег на еду ни для тебя, ни для всех остальных.

Самоварная Труба с оскорблённым видом удалилась под печку. И когда папа немного спустя ласково заговорил с ней, она не замахала хвостом, а продолжала сердиться. Она отвернулась и уставилась в стенку.

— Хм, — сказал папа.

— Наверное, она привыкла всегда грызть старые ботинки, — сказал Мадс. — Я сбегаю сейчас к Хюльде, может, у неё есть.

Он спустился и спросил Хюльду:

— Хюльда, нет ли у тебя одного старого ботинка?

— Нет, у меня оба новые, — ответила Хюльда и посмотрела на свои ноги.

— Не эти, нам нужен один старый ботинок, который ты больше не носишь.

— Такие, может, и есть, — ответила Хюльда, и выражение лица у неё вдруг стало очень нежным. — Я как раз перебираю все свои сундуки, сегодня попозже вечером я, возможно, скажу вам, зачем я это делаю. Идём выберем тебе ботинок!

Хюльда дала Мадсу четыре старых ботинка. Когда Мадс вышел от неё на лестницу, он встретил там всех остальных детей. Узнав, что Мадс ушёл искать старые ботинки, они сделали то же самое, и теперь все вернулись от соседей с добычей. Можете себе представить, какая груда старых ботинок выросла перед Самоварной Трубой!

— Боже мой! — испугалась мама. — Ей нужно давать по одному ботинку, а остальные сложите в шкаф на кухню.

Папа положил старый коричневый ботинок на коврик перед Самоварной Трубой и сказал:

— Пожалуйста, кушать подано!

Но Самоварная Труба ушла к кровати Мортена и прыгнула в неё.

Папа сунул ботинок прямо ей в пасть и снова сказал:

— Это твой ботинок. Можешь его есть.

И только теперь Самоварная Труба простила папе его строгость: она сразу же начала грызть ботинок, подбросила его в воздух, поймала и завиляла хвостом.

— Так, — сказал папа. — Значит, мы снова друзья. А то я очень не люблю ссориться.

В это время постучали в дверь. Самоварная Труба вскочила и залаяла изо всех сил, но, увидев, что пришли Нижняя Хюльда и Хенрик, снова успокоилась.

Она уже успела с ними познакомиться и знала, что это друзья и на них лаять не следует.

Мадс взглянул на Хюльду. Она снова показалась ему какой-то странной.

Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, посмеивалась, и выражение лица у неё было очень ласковое.

Да и Хенрик выглядел как-то необычно: стоял и мял в руках шапку.

— Добро пожаловать! — приветствовал их папа.

Хюльда села на стул, Хенрик стал рядом, смущённо покашливая.

— Дело в том… — начал он. — Нам бы хотелось знать…

— Нет, — перебила его Хюльда, — не знать, а нам бы очень хотелось, чтобы вы пришли в субботу к нам на свадьбу.

— Конечно, мы с удовольствием придём, — сказал папа. — Ведь ты имеешь в виду мать и меня?

— Нет, мы приглашаем вас всех. И Самоварную Трубу тоже. Правда, в церковь её не пустят, но потом, на праздник, пусть приходит и она тоже, — сказал Хенрик.

— Вы же знаете, что, кроме вас, у нас нет близких, — сказала Хюльда. — Поэтому нам очень хочется, чтобы и все дети непременно пришли, это будет наша свадебная процессия. У Хенрика ещё есть старая тётушка Олеа, у которой он сейчас живёт, её мы тоже, конечно, пригласим, а больше у нас во всём городе нет ни родных, ни знакомых.