ПАПАПА (Современная китайская проза)

Хэйхай с мрачным видом стал качать меха, его движения становились всё медленнее и медленнее. Молодой кузнец подгонял его, бранил его, но тот даже головы не поднял. Зубила опять раскалились. Кузнец небрежно стукнул несколько раз и нетерпеливо бросил инструмент в ведро остужаться. В этот раз он сделал по-другому: не как старый кузнец, постепенно опуская зубило, а бросил его разом в воду. Вода в ведре зашипела, от неё косичками пошёл белый пар. Кузнец вытащил зубило, поднёс его к глазу и, наклонив голову, стал разглядывать узоры и цвет. Осмотрев его, он положил зубило на наковальню и легонько стукнул по нему молотком — зубило разломилось на две части. Расстроенный, он бросил молоток на землю, а кусочки зубила что было сил швырнул из пролёта. Испорченное зубило лежало на камнях перед пролётом, это было невыносимое зрелище.

«Иди, подбери зубило!» — кузнец, вне себя от ярости, приказал Хэйхаю. Хэйхай пошевелил ушами, но не двинулся с места. Тут он почувствовал пинок под зад, затем толчок в плечо щипцами, над его ухом, словно гром, раздался рёв: «Иди, принеси зубило».

Хэйхай, опустив голову, медленно наклонился и, протянув руку, взял зубило. Он услышал, как в руке что-то зажужжало, как будто он поймал цикаду. В нос ударил запах жареного мяса. Зубило тяжело упало на землю.

Молодой кузнец сначала опешил, но тут же разразился громким смехом: «Ах да, щенок, я забыл предупредить, что зубило горячее, ну что, поджарил свои клешни, теперь ешь!»

Хэйхай вернулся в пролёт и, даже не посмотрев на молодого кузнеца, опустил обожжённую руку в ведро с водой, затем медленно вышел из пролёта. Он нагнулся и принялся внимательно разглядывать поломанное зубило. Оно было серебристого цвета, его поверхность была шероховатой, зернистой. Влажная земля под зубилом испускала тонкий белый пар, его едва ли можно было различить. Он нагнулся ещё ниже, высоко подняв зад, из-под трусов показалась полоска чуть более светлой, чем на голенях, кожи. Одна его рука лежала на спине, а другая от плеча свисала вниз, он медленно приблизился к зубилу, с кончика пальца скатилась капелька воды, зубило зашкворчало. Капелька подпрыгивала на зубиле, шипела, уменьшалась в размерах, затем по ней прошла рябь, она вдруг резко надулась, затем сжалась и наконец исчезла. Кончиками пальцев он ощутил жар от зубила, этот жар как будто попал ему прямо в сердце.

«Ты чего там ковыряешься, чёрт возьми, выставил тут свою задницу, косишь под каппутистов?[56]» — крикнул ему кузнец из пролёта.

Он трясущейся рукой взял зубило, и, прижав левую руку к заду, медленно вернулся под мост. Молодой кузнец, увидев, что от руки Хэйхая идёт жёлтый дым, вытаращил единственный глаз и закричал: «Брось, брось, я тебе сказал! — И уже не своим голосом завопил: — Брось, гадёныш!»

Хэйхай сел перед кузнецом на корточки, разжал руку, потряс её, и зубило, покатившись, оказалось у ног кузнеца. Не поднимаясь, он снизу посмотрел кузнецу в лицо.

Кузнеца затрясло: «Не смотри на меня, сученыш, не смотри, говорю!» Он отвернулся. Хэйхай встал и вышел из пролёта… Он помнил, что, выйдя из пролёта, он посмотрел на небо, на небе не было ни облачка, лишь белая прозрачная луна была похожа на малюсенькое облачко…

Он почувствовал усталость, в ушах как будто зажужжали пчёлы. Встав с раскладного стула, он пошёл и лёг на постель старого кузнеца. Когда он положил голову на ватник, его веки сами закрылись. Он почувствовал, как чья-то рука гладит его по лицу, по рукам, ему было больно, но он терпел. На него упали две большие слезы, одна капелька упала на губы, он её проглотил, другая больно стукнулась о кончик носа.

«Хэйхай, Хэйхай, проснись, хоть поешь». Нос сильно зачесался, и Хэйхай резко подскочил, увидев перед собой девушку. Из его глаз хотели выкатиться две слезинки, но он изо всех сил удерживал их, и в конце концов они забежали в горло.

«Держи». Она развязала свой красный платок. В платке лежали две пампушки. В одной пампушке был солёный огурец, в другой — зелёный лук. Сверху на пампушках лежал длинный волос с золотистым кончиком. Девушка взяла его двумя пальцами и скрутила в шарик, Хэйхай услышал, как волос звонко упал на землю.

«Ешь же, дурачок», — сказала девушка, гладя его по шее.

Хэйхай надкусил сначала зелёный лук, затем солёный огурец, затем пампушку, жевал и глядел на девушку.

«Как же ты руку обжёг? Это одноглазый, да? Ещё будешь меня кусать? Какие у тебя крепкие зубки».

Уши мальчика задрожали, и он, заслоняя лицо, поднял обе руки: одну с пампушкой, другую с солёным огурцом и перьями лука.

III