ПАПАПА (Современная китайская проза)

Солнце уже скрылось за горами, и хребты на западе окрасились в кроваво-красный цвет. Всматриваясь в оттенки красного, старик подумал о том, что день, когда закончилась еда, уже настал, и момент, когда не станет воды, тоже, вероятно, скоро наступит. Он повернул голову и взглянул на уже начавший выбрасывать краснобелую метёлку стебель кукурузы, пытаясь подсчитать, через сколько дней начнётся выход рылец и образование початка. И вдруг понял, что уже очень давно не следил за временем и не знал, какой день какого месяца наступил. Он ведь замечал только день и ночь, утро и вечер, закат и восход, а даты и месяцы были для него потеряны. Раздосадованный, он сказал своему псу: «Слепыш, сезон начала осени,[71] наверное, уже прошёл?» Но не посмотрел на него, а пробормотал себе под нос: «Не исключено, что уже настала последняя жара,[72] кукуруза выпускает метёлку примерно в это время».

Старик, прищурившись, толок в углублении камня зёрна кукурузы. Он заметил, как Слепыш припал носом к земле, затем схватил зубами сдохшую два дня назад крысу и пошёл в сторону оврага. Остановившись на расстоянии в несколько чи[73] от края оврага, он взмахнул головой и сбросил туда крысиную тушку. На старика повеяло зловонием. Пёс понёс к оврагу ещё одну дохлую крысу.

Нужно было сделать календарь. Старик наблюдал за псом, думая о том, что без календаря нет ни месяцев, ни дней, а если нет месяцев и дней, то неизвестно, когда в конце концов созреет его кукуруза. Может быть, до сбора урожая остался месяц, а может, и сорок дней. Чем же питаться эти долгие дни? Все зёрна, которые были в земле, уже дочиста съедены крысами.

Старик медленно поднял голову — он услышал далеко-далеко на западе отчаянный писк. Он устремил свой взор к двум горным вершинам, между которыми виднелась ещё одна. Солнце закатилось за неё, оставив лишь кроваво-красные отблески. Они стекли с вершины горы к подножью и разлились у ног старика. В один миг во всём мире воцарилось молчание. Наступал самый тихий момент в сутках — между заходом солнца и наступлением сумерек. В прежние годы и прежние месяцы в это время куры садились на насест, а воробьи возвращались на ветки — их чириканье, заполнявшее весь мир, лилось сверху, словно дождь. Но теперь перед глазами не было ничего: ни домашнего скота, ни воробьёв, даже вороны улетели, спасаясь от засухи. Стояла мёртвая тишина. Глядя на исчезающую полоску заходящего солнца, слушая шорохи кроваво-красных отблесков, которые постепенно отдалялись от него, словно медленно втягиваемый красный шёлк, старик собирал из углубления в камне толчёные зёрна кукурузы и думал, что прошёл ещё один день, и следующий день уже на подходе — как же его прожить?

Прошло три дня, и как ни берёг старик зёрна кукурузы, всё равно их стало вполовину меньше. Он недоумевал: «Куда же делись крысы? Чем они питаются, чтобы выжить?» На четвёртую ночь старик подозвал слепого пса к стеблю кукурузы и сказал: «Ты здесь охраняй, а если услышишь шорох, лай в ту сторону, где север». Сам он вскинул на плечо мотыгу и отправился по горной дороге именно туда — на север. Дойдя до самого дальнего посевного участка, он воткнул мотыгу посреди поля и уселся на её рукоять. На востоке начало светать, но писка так и не было слышно. Днём старик снова отправился на тот же участок, но уже вместе со Слепышом. Пёс помог ему отыскать семь крысиных нор, но, раскопав их, старик не нашёл ни крыс, ни зёрен. Кроме крысиного помёта, по форме похожего на рис, попадались лишь обжигающие руки куски песчаника. В поисках зёрен старик сделал несколько десятков лунок, но также ничего и не нашёл.

Старик заключил: «На этих горах еды нет». И обратился к собаке: «Слепыш, скажи, как ты думаешь, мы умрём от голода?» Слепой пёс поднял к небу свои глубокие глазные впадины. А старик добавил: «Нашей кукурузе тоже не стоит мечтать о том, чтобы вырасти и дать урожай?»

Когда подошёл к концу пятый день и сумеречные лучи погасли, наступила тьма. Ни луна, ни звёзды не освещали горы и долины, всё было залито чёрными чернилами. Какое-то чахлое и измождённое дерево на равнине, наконец-то освободившись из плена беспощадного дневного света и получив немного вечерней влаги, издало слабый и лёгкий, словно пух, вздох облегчения.

Старик сидел со своим псом рядом с кукурузой и, позволив листьям подразнить его нос, глубоко вдохнул запах молодой зелени.