Папаша напрокат

Сара с малышкой провели почти неделю в больнице, хотя обе чувствовали себя хорошо. Джо отпрашивался с работы и приходил каждый день, а вечерами сидел, пока его не выгоняли. Сара думала, что сестры позволяют ему остаться немного дольше, чем другим отцам, именно потому, что он помог малышке появиться на свет. Обычно отцы находятся за пределами родовой палаты.

Они назвали дочку Джейн в честь Сариной любимой тетушки. Сара с облегчением заметила, что девочка похожа на Джо. Отношения между Джейн и ее отцом были намного теснее, чем обычно бывает между отцами и дочерьми. Джо первым вскакивал к ней по ночам, любовался ею, ворковал над ней. Он с не меньшим энтузиазмом и умением ухаживал за ней, чем сама Сара. Ничего не поделаешь, Джейни суждено было вырасти папиной принцессой.

Вскоре стало ясно, что если они хотят по-прежнему жить в их уютном доме возле парка, то Сара должна вернуться на работу. Мысль о том, что Джейни придется оставить с соседкой миссис Гейл, причиняла ей физическую боль. И все же в глубине души Сара знала, что она не из тех женщин, кому нравится сидеть дома. Она ни с кем не делилась этим, кроме Джо, потому что это было так эгоистично и не по-матерински. Но ей необходима была ее работа, и пациенты в «Сент-Маргарет» нуждались в ней.

Джо уверял ее, что все правильно, что это не оттого, что она плохая мать. Он чувствовал то же самое и сомневался, что повел бы себя иначе, будь он женщиной. Джо собирался изменить свое рабочее расписание таким образом, чтобы проводить с Джейни несколько часов по утрам. Так что она останется на попечении миссис Гейл лишь ненадолго после обеда.

Как-то вечером, незадолго до ее возвращения на работу, Сара кормила Джейни в гостиной, вполглаза глядя на экран телевизора. В новостях появился доктор Пальмиенто. Прибавив громкость, Сара изумленно смотрела, как Пальмиенто обменивается рукопожатием с президентом Эйзенхауэром. Диктор сообщил, что доктор Пальмиенто был награжден за свои исследования в «Сент-Маргарет». Сара буквально рухнула в кресло. Она была горда тем, что работает вместе с таким человеком, и одновременно несказанно удивлена тем, что его сомнительные методы удостоились награды.

– Я так рада, что ты все-таки решила вернуться, – сказала Колин Саре в кафетерии в ее первый рабочий день. Колин перевели в третье отделение, и ей это явно не нравилось. – Здесь все стало еще хуже, – продолжала Колин, когда они уселись за столик. – Мне просто необходим еще один здравомыслящий человек в третьем отделении, чтобы он помогал мне понять, что я еще не окончательно потеряла рассудок.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что стало хуже? – спросила Сара.

Колин округлила глаза. Она отрастила волосы, и теперь вместо белокурого ежика ее лицо обрамляли изящные волны.

– В больницу пришел работать мужчина, вернее, ребенок, пока тебя не было, и он сразу же стал правой рукой доктора Пальмиенто. Его называют мистер Д.

– Мистер Д.? – Сара рассмеялась. – И его устраивают методы доктора Пальмиенто?

Что Колин имела в виду, называя доктора ребенком, Сара даже не спросила, решил, что это такая шутка.

– Устраивают? – повторила следом за ней Колин. – Мистер Д. изобретает новые. Он руководит так называемой программой управления психикой.

– Управление психикой? А это что еще такое? – За те восемь месяцев, что Сара отсутствовала, все невероятно изменилось.

– Никто, кроме доктора Пальмиенто и мистера Д., этого не знает, но… – Колин наклонилась к Саре, словно собиралась поделиться секретом, – они используют специальные шлемы.

– Шлемы? – Сара снова рассмеялась. Сейчас у нее на душе пока было легко. Время, проведенное с мужем и маленькой дочкой, пошло ей на пользу, но она понимала, что в «Сент-Маргарет» это ощущение долго не продлится.

– Устройства напоминают шлемы игроков в американский футбол, – продолжала Колин. – Внутри каждого шлема есть наушники, которые подключены к магнитофону, стоящему на тумбочке у кровати пациента. Когда пленка заканчивается, ее ставят сначала. Больные слушают записи по пятнадцать часов в день!

– Признайся, ты все это придумала. – Сара с подозрением посмотрела на Колин. Ее рассказ был так нелеп.

– Сама все скоро увидишь.

– А что на этих пленках?

– Доктор Пальмиенто записывает разное для каждого пациента. Например: «Ты сумасшедшая. Ты разрушила свой брак. Ты ни на что не годишься».

– Что? – ахнула Сара.

– Голос на пленке снова и снова повторяет это, и пациент слушает ее около месяца. Затем в магнитофон вставляют позитивную пленку. «Ты любишь свою семью. Ты великолепная жена и мать. Ты боготворишь своего мужа».

У Сары от изумления приоткрылся рот.

– Скажи мне, что ты шутишь, – прошептала она.

– Те пациенты, кто не накачан наркотиками и не подвергался электрошоку, плачут и даже кричат, когда слушают эти пленки, – сказала Колин.

С губ Сары сорвался возглас отчаяния.

– Когда же они придумают что-то такое, что на самом деле будет помогать больным людям?

– Они уверяют, что так и будет, – усмехнулась Колин. – Они проповедуют теорию: «больному должно стать хуже, чтобы потом было лучше».