Папина дочка

О! А вот с этого и надо начать, наверное! Уют навести! Чистоту и блеск! Пыль везде протереть, пол помыть, окна вымыть… Вон какие они серые и пыльные, и уличный свет проходит в комнату будто через печальную вуаль. Оно понятно, что пространство по прежней хозяйке грустит… И она тоже грустит по бабушке, но ведь надо начинать жить как-то!

Да, пожалуй. С окон и надо начать. Вымыть их до блеска, до скрипа, до голубой искорки. Чтобы дневной свет хлынул в комнаты, чтобы свежий воздух вытеснил затаившуюся по углам печаль.

Через десять минут, переодевшись в старую футболку и трикотажные шорты, она уже взгромоздилась на подоконник и приступила к работе. Благо что средство для чистки стекол в одном из шкафов нашлось, почти нетронутая пластиковая бутыль. Работай не хочу. Наяривай по сбрызнутому стеклу хлопковой салфеткой. И про рамы с подоконником не забыть – для этого горячая мыльная вода заготовлена в тазу…

– Эй, на корабле! С борта выпадешь! Осторожнее! – услышала Тата снизу незнакомый голос. Да и откуда здесь взяться знакомому голосу? Она и соседей никого не знает… Разве что добрейшую Тамару Владимировну с третьего этажа, которая приятельствовала с бабушкой. Тамара Владимировна и была с ней в тот день… И «Скорую» она же вызывала, и утром нашла бабушку, уже бездыханную…

Но голос принадлежал явно не Тамаре Владимировне. Мужской был голос. Насмешливый. Можно сказать, даже чуть нагловатый.

Опустила руку с тряпкой, ухватилась за раму, глянула вниз. Ага, вот он, который нагло-насмешливый… Стоит, держит велосипед за руль, голову вверх задрал. Улыбается.

– А если и выпаду – тебе что за дело? – спросила с вызовом, снова приступая к своему занятию.

– Ну как же… Совесть же будет мучить. Мол, стоял и смотрел, как юное создание летит из окна, и летит мимо, аккурат на голый асфальт. Ты правда, осторожнее там… Ишь, размахалась… Что, трудовой энтузиазм вдруг напал, да?

– Ага, напал. Ничего не могу с ним поделать.

– Но это лечится, надеюсь?

– Слушай… Чего ты пристал ко мне?

– Да больно надо к тебе приставать… Просто боюсь, как бы и впрямь вниз не слетела! Ты осторожнее там…

– Ладно. Учту твои драгоценные советы. Спасибо! – громко проговорила Тата, не отрываясь от дела. – Езжай, куда ехал!

– Да я, собственно, уже и приехал… Завершил утренний моцион… – не отставал ее неожиданный собеседник. – Я в этом же подъезде живу, этажом выше… Выходит, ты моя соседка, да?

– Выходит, что так…

– Странно, что я тебя раньше не видел! Где-то пряталась, что ли?

– Да я только сегодня въехала… Видишь, порядок навожу…

– А, понятно. Я тоже в этом доме всего месяц живу. Тоже недавно переехал. Родители развелись, квартиру разменяли… Отцу однушка досталась, а нам с мамой хоть и небольшая, но двушка перепала. Да у тебя точно такая квартира, как у нас… Мы ж аккурат у тебя на голове сидим, получается… Так что будем знакомы, соседка! Меня Павлом зовут. А тебя?

– Меня? Таней меня зовут…

– Хорошее имя. Звонкое. Как в том стишке из детства: наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик! А дальше не помню… Забыл… Детство-то давно кончилось…

– Тише, Танечка, не плачь, не утонет в речке мяч… – автоматически продекламировала Тата и улыбнулась грустно. И добавила со вздохом: – Да, детство давно кончилось…

– Ну-ну, не примазывайся! – весело выкрикнул парень и сощурил один глаз на солнце, продолжая ее разглядывать. – Я свое детство имел в виду, которое давно кончилось, а для тебя все его прелести продолжаются! Ты ведь еще в школе учишься, наверное?

– Представь себе, нет! – гордо отрезала Тата. – На днях аттестат получаю!

– Ух ты… А выглядишь как восьмиклассница. Хотя отсюда только одни ноги хорошо разглядеть можно. Ничего такие, мне нравятся… Длинные такие, стройные…

– Слушай, ты! Комментатор! Как тебя там! – сердито махнула рукой с тряпкой Тата. – Давай, мимо проезжай, понял? Сколько времени можно торчать под окнами?

«Комментатор» ничего не успел ответить – Тата услышала, как над ее головой распахнулись створки окна и высокий женский голос плеснул едва сдерживаемым смешком:

– Павлик, перестань… Ну что ты ведешь себя как гармонист на колхозной ярмарке? И шутки у тебя такие же, ага… Мне стыдно за тебя, Павлик!

– Да ладно тебе, мам… Я просто беспокоюсь, чтобы юное создание не вывалилось от излишнего усердия из окна, только и всего!

– Не надо обо мне беспокоиться, я не вывалюсь! – буркнула себе под нос Тата.

– Слышишь, Павлик? Юное создание никуда не собирается вываливаться! А ты будь галантным кавалером и пригласи юное создание к нам на завтрак… Я блинчики с мясом сделала и с творогом еще… Такие вкусные получились, настоящее произведение кулинарного искусства! Сама бы ела, да не могу… На строгой диете сижу…

Звук насмешливого женского голоса лился сверху, как нежный колокольчик. И насмешливость его была вовсе не обидной, а даже приятной. И почему-то очень захотелось посмотреть на хозяйку этого голоса. А еще блинчиков захотелось – страсть как…