Папины дочки

В день заезда Освальд не находил себе места с самого утра. Лошади были единственной по-настоящему важной частью жизни барона. Еще со времен учебы в Кембридже он мечтал выиграть когда-нибудь крупный приз. Но победа никак не давалась ему, что, впрочем, не остудило его пыл, и к пятидесяти годам он был все так же одержим скачками. Однако владел он Ураганом не единолично, а совместно с Николасом Чарлзуортом и Филиппом Уэтхорном. А ему хотелось заполучить все сразу: и славу, и лошадь, — и ни с кем не делиться. И потом, он находил, что двое его партнеров абсолютно ничего не делают ради победы. Они только отстегивают деньги по мере необходимости, тогда как он решает все остальные вопросы.

Идею совместного владения скаковой лошадью Освальд предложил им год назад. Николаса он уломал легко — тот всегда во всех делах был сговорчив, — а вот убедить в целесообразности этого замысла Уэтхорна, от которого и зависела самая крупная сумма вложений при покупке, было сложнее. Наконец он тоже дал «добро». Освальд обратился к агенту по подбору животных для скачек с просьбой подыскать для них самую лучшую лошадь. Тот нашел Урагана, потомка Трипла Гроуна, десятикратного призера. Поначалу Ураган не демонстрировал никаких особых признаков будущего чемпиона, но агент настоятельно рекомендовал нанять для его тренировок Бродбента, которому пришлось оставить дерби десять лет назад, когда у него обнаружили рак простаты. Агент так расхваливал Барри, что Освальд решил рискнуть, и оказался прав: через год Урагана и узнать было нельзя — бывший жокей вымуштровал его по самому высочайшему классу.

Филипп Уэтхорн арендовал ложу — вид оттуда открывался прекрасный. Для гостей перед заездом подали завтрак. Все относились к предстоящему событию довольно спокойно за исключением Освальда — для него это был день, когда решалась судьба его давней мечты, и он уже воображал себя победителем.

— Освальд! — окликнул Филипп Уэтхорн нервно расхаживавшего барона.

В руках у Филиппа был бокал «Моэ», — он собирался выпить вместе с Венис и Джонатаном и рассказать им о том, как возникла вся эта затея со скачками и сколько ушло на нее денег. Освальд с отвращением отмахнулся — неужели эти глупцы не понимают, насколько важно для него победить, сколько сил он потратил на то, чтобы достичь желанной цели?

— Только не говори мне, что будешь и дальше мучить Бродбента, — сказал Филипп, — оставь уже беднягу в покое.

— Надеюсь, мы с ним не просчитались, — проворчал Освальд, все же взяв шампанское. — Может, стоит сходить на площадку, где все владельцы собрались рядом со своими лошадьми? — добавил он, обращаясь скорее к самому себе.

— Если я что-то путаю, поправь меня, — возразил Филипп, помешивая коктейль. — Но разве не ты говорил, какой чудесный парень этот Барри? У него ведь была такая внушительная репутация, пока он не заболел. Разве он не добился успехов, тренируя Урагана? Я думал, что мы ему достаточно платим. Не знаю, как тебе, а мне просто не терпится посмотреть на нашу лошадь в этом заезде.

Освальд не сомневался в способностях Бродбента. С тех пор как он стал заниматься с Ураганом, тот победил на скачках среди лошадей его возрастной группы дважды, но теперь, в окружении серьезных конкурентов, завоевать достойное место будет не так-то легко. Освальд нетерпеливо обвел глазами собравшихся и остановился на Елизавете, свояченице Филиппа, одетой броско и вызывающе. Говорить с ней об Урагане было невозможно. Еще меньше ему хотелось тратить силы на бесполезную светскую болтовню с какой-то шишкой из японской компании по производству электроники. Этого гостя и его жену Освальд пригласил исключительно по просьбе Филиппа. «Проклятые япошки, — злился Освальд, — приехали посмотреть на то, в чем совершенно не смыслят».

Освальд вышел из ложи и увидел, что дочь и зять рассматривают дорожки ипподрома. Венис выглядела отлично, на ней было длинное ажурное платье и изящные туфли. При виде отца она невольно вздрогнула.

— Добрый день, папа, а я думала, Мария тоже будет с нами. — Венис пыталась угадать его настроение по выражению лица.

Освальд небрежно покачал головой:

— Она слишком занята — уехала в Верону. А где Камилла, почему не пришла? У нее есть более важные дела, чем мой заезд?

— Честно говоря, я не знаю, но она сегодня, кажется, на собрании.

— На каком еще собрании? — возмутился Освальд.

— На этой неделе выборы у консерваторов. Она говорила, что будет участвовать в них, — пояснила Венис. — Может, она решила хорошенько подготовиться, почитать мемуары Маргарет Тэтчер. — Она улыбнулась, но вдруг заметила, что на лицо Освальда легла предгрозовая тень.

— Что это она там задумала? — осторожно поинтересовался он. — Мои дочери занимаются какой-то чепухой. Выходит, я зря вкладывал деньги в их образование. Она никогда не станет успешным политиком.

— Собираются они начинать заезд или нет? — прервал их разговор Джонатан, расстегнув белый пиджак. — Нет, не понимаю я ничего в этом лошадином бизнесе. — Он равнодушно зевнул, прикрыв рот свернутой газетой.

Освальд нахмурился.