Папины дочки

— Дорожки вроде мягкие, — пробурчал он. — Посмотрим, что удастся нашему тренеру. Если он провалит состязание, ему придется иметь дело со мной лично.

— Много вы получите в случае выигрыша? — поинтересовался Джонатан. Он с любопытством прислушивался к разговорам окружающих о деньгах.

— Половину, — ответил Освальд, — но мог бы и больше, если б был единоличным владельцем. — Освальд засунул руки в карманы брюк, глядя на толпу, собиравшуюся на трибунах.

— Сегодня неподходящий день, — заметил Джонатан, не взглянув на Венис, но обращаясь именно к ней, — однако мы все равно должны обсудить наши деловые вопросы в ближайшее время.

— Папа, мне кажется, это не совсем удачная идея… — начала Венис с тяжелым сердцем.

— Я готов стать компаньоном моей дочери хоть через несколько дней, — ответил Освальд, игнорируя возражения Венис. — Но я требую полного контроля за финансами и все счета. Этот, как его… Джеффри… должен согласовывать со мной все траты. И еще я хочу сразу предупредить, что не заинтересован в открытии филиалов в Нью-Йорке. — Он достал сигару и обрезал ее кончик, словно давая понять, что его пожелания должны быть исполнены беспрекословно.

Но Венис не хотелось мириться со сложившейся ситуацией.

— В Нью-Йорке я работаю не ради коммерческой прибыли, — возразила она, положив руку на перегородку. — Я наладила сотрудничество с «Бергдорф Гудман» и думаю, что выставка наших интерьеров на Манхэттене пойдет на пользу развитию всей нашей компании.

— Не ради коммерческой прибыли? — возмутился Освальд, выдохнув облако дыма. — По-моему, ты неправильно понимаешь значение слова «бизнес», дорогая. Я не склонен инвестировать суммы, превышающие миллион фунтов, в какие-то некоммерческие предприятия. Если хочешь заниматься такими делами, проси денег у Джонатана, а не у меня.

Венис с такой силой сжала деревянные перила, что ее рука побелела.

— Я не требую сейчас таких вложений, папа, — ответила она сдержанно, стараясь не реагировать на откровенное давление со стороны отца, — но я настаиваю на том, чтобы проект развивался. Если ты будешь заботиться только о деньгах, то ничего не получится.

— О, твоя позиция мне понятна, — засмеялся Освальд, — но не надейся, что я буду так же потворствовать твоим прихотям, как Джонатан.

После завтрака и шампанского Филипп и Николас отправились смотреть заезд. Освальд немедленно присоединился к ним, не сводя взгляда с Урагана, уже появившегося на ипподроме. Лошадь и правда была хороша, на гладкой лоснящейся груди перекатывались мускулы. Ураган был напряжен и нетерпеливо бил копытом и мотал головой. Финбар держался в седле раскованно и уверенно, изредка похлопывая лошадь по шее и шепча ей что-то на ухо. В глазах Освальда светилась гордость: его лошадь привлекала всеобщее внимание, наконец-то он добился своего — стал владельцем эксклюзивного животного, прирожденного победителя.

— Освальд, старина, послушай, — сказал Николас, выведя его из задумчивости, — скажи мне как просто зрителю: у нашей лошади есть шансы в этом заезде?

Освальд улыбнулся свысока и посмотрел на приятеля с покровительственным пренебрежением.

— Думаешь, мы оказались бы в такой компании, не будь у нас шанса? Смотри, вон Уорхос, — указал он на черного коня, который фыркал и пританцовывал на месте. — Это мощный соперник, и у него отличный жокей. Парень ничего не весит, но у него железная рука. А вон там Истен Промиз, тоже серьезная лошадь, — он кивнул в сторону гнедого жеребца, — есть еще арабские скакуны, которых предпочитают шейхи. Знаешь, сколько они платят за своих любимцев?

Николас пожал плечами.

— Говорят, кони арабских кровей не годятся для скачек. Посмотри на скачки в Дубае — выброшенные на ветер состояния, и ничего существенного, сплошной фарс. Мне это не по вкусу.

— Да, вульгарное развлечение. Я это называю арабским цирком. Ураган никогда не будет участвовать в таких низкопробных соревнованиях.

Ураган гарцевал на месте, вытягивал шею и помахивал хвостом, выражая всем своим видом желание поскорее рвануться с места. Фанаты, владельцы лошадей, тренеры и игроки тоже ощущали наивысшую степень возбуждения. Воздух был напоен запахом азарта.

Усевшись, Освальд взял бинокль и уставился на поле. Раздался предупредительный сигнал и, наконец, сигнал старта. Лошади рванулись вперед, Ураган помчался по шестой дорожке, трибуны загудели, время от времени слышались выкрики и ругательства, затем на мгновение все стихали, затаив дыхание. Филипп неустанно задавал Освальду один и тот же вопрос: лидирует ли Ураган?

— Быстрее, быстрее! — кричала Венис, подпрыгивая на месте. Уэтхорн покраснел от волнения как помидор, а Барри стоял, словно оцепенев, не проронив ни звука.