Читаем Папочка-длинные-ноги полностью

Это идеальнейший дом для того, чтобы растить детей, с укромными уголками для игры в прятки, открытыми каминами для приготовления жареной кукурузы, чердаком, чтобы шумно играть в дождливые дни, скользкими перилами лестницы с удобными плоскими набалдашниками, большущей солнечной кухней и прекрасным, пухлым, веселым поваром, который живет в семье тринадцать лет и всегда экономит для детей кусочек теста, чтобы запечь. Вид такого дома заставляет возжелать снова стать ребенком.

Что касается членов семьи. Я никогда и не мечтала, что они будут так прекрасны. У Салли есть отец, мать, бабушка и нежнейшая трехлетняя малышка-сестра, вся в кудряшках, средний брат, который всегда забывает вытирать ноги, и старший красивый брат по имени Джимми, который учится на предпоследнем курсе в Принстоне.

Мы проводим за столом чудесное время - каждый смеется, шутит и говорит одновременно, и мы не должны перед обедом читать молитву. Это освобождение от обязанности благодарить Кого-то за каждый кусок, который съедаешь. (Я осмелюсь признаться, что я богохульница: но и вы, должно быть, тоже были бы богохульником, если бы возносили столько обязательных молитв, сколько возносила я).

У нас было столько интересных событий, что я не знаю, с какого начать. Мистер Мак-Брайд владеет фабрикой, и в Сочельник он устроил елку для детей рабочих. Она была установлена в длинной упаковочной комнате, которая была украшена ветвями елки и остролиста. Джимми Мак-Брайд нарядился Санта-Клаусом, а Салли и я помогали ему раздавать подарки.

Боже мой; Папочка, но это было забавное ощущение! Я чувствовала себя такой великодушной, как опекун Дома Джона Гриера. Я поцеловала одного прелестного неразговорчивого маленького мальчика, но не думаю, что кого-нибудь из них я погладила по голове.

Через два дня после сочельника Мак-Брайды устроили танцы в своем доме для МЕНЯ .

Это был первый настоящий бал, какой я когда-либо посещала, - колледж, где мы танцуем с девочками, не в счет. У меня новое белое вечернее платье (ваш Рождественский подарок - много вам признательна), длинные белые перчатки и белые атласные вечерние туфли. Единственным обстоятельством, мешающим совершенно полному, абсолютному счастью, было то, что миссис Липпетт не может видеть меня, ведущую котильон с Джимми Мак-Брайдом. Скажите об этом, пожалуйста, когда посетите Д. Дж. Г.

Навеки ваша, Джуди Аббат

P.S. Вы будете очень огорчены, Папочка, если я не превращусь в Великого Писателя в конце концов, а превращусь в Обыкновенную Девушку?

Суббота, 6 час. 30 мин.

Дорогой папочка,

Мы собирались выйти на прогулку в город, но, боже милостивый! дождь льет как из ведра. Мне нравится, когда зима - это зима: со снегом вместо дождя.

Приятный дядя Джулии сегодня снова встретил нас - и принес пятифунтовую коробку шоколада.-Вот преимущества житья с Джулией, как видите.

Наша невинная болтовня возникла, чтобы развлечь его, и он пропустил поезд, оставшись выпить чаю в нашем рабочем кабинете. И мы испытали ужасно много трудностей, чтобы получить разрешение. Достаточно трудно принимать в гости отцов и дедушек, но дяди стоят на ступенку ниже, а что касается братьев и кузенов, они стоят рядом с теми, кого невозможно принимать. Джулия должна была поклясться перед нотариусом публично, что он ее дядя, а затем получить от

местного клерка соответствующее свидетельство (Разве я не знаю множества этих законов?). И даже в этом случае я сомневаюсь, сможем ли мы выпить чаю, если Декану случится увидеть, какой красивый и довольно молодой Дядя Джерви.

Во всяком случае, мы пили чай с бутербродами из черного хлеба и швейцарского сыра. Он помогал их делать, а потом съел четыре бутерброда. Я рассказала ему, что провела прошлое лето в Лок Виллоу, и мы прекрасно поболтали о Сэмплах, ^лошадях, коровах и цыплятах. Все лошади, которых он когда-то знал, умерли, за исключением Гровера, который во время его последнего посещения был маленьким жеребенком. А сейчас бедняга Гров так стар, что может только с трудом передвигаться по выгону.

Он спрашивал, держат ли они еще жареные пирожки в желтом глиняном горшке, прикрытом голубой тарелкой. Этот горшок ставили на дно шкафа кладовой. Действительно, Сэмплы так делают! Он хотел знать, сохранилась ли

сурковая нора под грудой камней на ночном выгоне - она сохранилась! Эмесай принес большого, жирного, серого сурка этим летом, двадцать пятого правнука того сурка, которого принес господин Джерви, когда был маленьким мальчиком.

Я назвала его "Господином Джерви" в лицо, но он не выказал обиды. Джулия говорит, что она не видела его

таким приветливым:

обычно он довольно неприступный. Но Джулии немного не хватает такта: а мужчины, я полагаю, требуют очень многого. Они мурлычут, если их гладить по шерсти, и шипят, если против.

(Это не очень изящная метафора. Я выражаюсь образно). Мы читаем дневник Марии Башкирцевой. Разве он не изумителен! Послушайте: "Прошлой ночью меня охватил приступ отчаяния, который выразился в стонах и который, в конце концов, заставил меня выбросить в море часы, висевшие в столовой"

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза