Читаем Папочка-длинные-ноги полностью

Искренне ваш, Ильмер X. Григгс".

Ненавижу вашего секретаря. Я уверена, что человек, которого зовут Ильмер X. Григгс, должен быть неприятным. Но, правда, Папочка, я думаю, что должна ехать в Бостон. Здесь оставаться не могу. Если вскоре ничего не произойдет, брошусь в силосную яму, действительно сойдя с ума.

Господи! Как жарко. Вся трава выгорела, ручьи высохли, а дорога в пыли. Дождя не было несколько недель.

Это письмо звучит так, как будто у меня водобоязнь, но у меня ее нет. Я просто хочу, чтобы у меня была семья.

До свидания, мой любезнейший Папочка.

Хочу быть знакомой с вами. Джуди.

Лок Виллоу 19 сентября Дорогой Папочка,

Кое-что произошло, и мне нужен совет. Хочу получить его от вас и больше ни от кого в мире. Будет ли для меня возможным увидеть вас? Намного легче говорить, чем писать: я боюсь, что ваш секретарь может вскрыть письмо.

Джуди. P. S. Я очень несчастна.

Лок Виллоу 3 октября

Дорогой Папочка-Длинные-Ноги,

Ваша записка, написанная собственной рукой - достаточно дрожащей! пришла сегодня утром. Я так огорчена, что вы заболели. Я не беспокоила бы вас своими делами, если б знала об этом. Да, я расскажу вам о том, что меня тревожит, но об этом написать сложно и это очень личное. Пожалуйста, не храните это письмо, а сожгите его.

Перед тем, как я начну, здесь чек на тысячу долларов. Это кажется забавным, не так ли, что я посылаю вам деньги. Как вы думаете, где я взяла .их?

Я продала свою повесть, Папочка. Ее намерены опубликовать кусками в семи частях, а потом выпустить отдельной книгой! Вы думаете, я вне себя от радости, но это не так. Я совершенно равнодушна. Разумеется, я довольна тем, что смогу начать расплачиваться с вами, я должна вам более двух тысяч. Это идет в очередной взнос. Теперь, пожалуйста, не страшитесь принимать деньги, потому что возможность возвращать их делает меня счастливой. Я должна вам намного больше, чем просто деньги. Остальное я буду продолжать платить всю жизнь в виде благодарности и привязанности.

А теперь, Папочка, о другом. Пожалуйста, дайте мне самый мудрый совет, независимо от того, понравится он мне или нет.

Вы знаете, что я всегда испытывала к вам особые чувства: вы как бы олицетворяли целую мою семью, но вы не будете против, не так ли, если я скажу вам, что испытываю более сильные чувства к другому человеку? Вероятно, вы без особых затруднений догадаетесь, кто он. Полагаю, что мои письма были заполнены Господином Джерви в течение длительного времени.

Мне бы хотелось дать вам понять, что он за человек и как мы дружны. У нас одинаковые мысли об одних и тех же предметах - боюсь, что у меня появилось стремление переделывать свои мысли под его! Но он почти всегда прав: ему и следует быть правым, как вы понимаете, потому что он начал на четырнадцать лет раньше меня. Хотя, с другой стороны, он просто мальчишка-переросток, и за ним

нужно присматривать - он не имеет никакого понятия относительно надевания калош в дождь. Он и я всегда находим забавными одни и те же вещи, а их так много: это ужасно, когда чувство юмора двух людей противоположны. Я не верю, что в этом случае существует некое преодолевание препятствий, которое объединяет.

А он... Ну, ладно! Просто он сам по себе, а я не удержала его, не удержала его, не удержала его. Весь мир кажется пустым и вызывающим страдание. Я ненавижу лунный свет оттого, что он прекрасен, а его нет рядом, чтобы мы могли любоваться им. Но, может быть, если вы тоже любили кого-нибудь, вы знаете, что это такое? Если вы любили, тогда мне не нужно вам объяснять: если не любили, тогда я не смогу объяснить вам.

Во всяком случае, это то состояние, которое я испытываю, - и я отказалась выйти за него замуж.

Я не объяснила ему "почему": просто онемела и чувствовала себя несчастной. Не могла придумать, что бы сказать. И сейчас он уехал, воображая, что я хочу выйти замуж за Джимми Мак-Брайда. Я ни в малейшей степени не хочу этого, я не думала о выходе замуж за Джимми: он недостаточно взросл для этого. Но Господин Джерви и я вляпались в ужасную путаницу непонимания и оба причинили боль нашим чувствам.

Причина, по которой я отослала его, не в том, что не люблю его, а в том, что слишком его люблю. Я боялась, что он потом будет сожалеть - и я не смогу прекратить это! А это не подобает личности вроде меня, не имеющей прошлого, входить в такую семью, как его. Я никогда не рассказывала ему о сиротском приюте, и мне было ненавистно объяснять, что я не знаю, кто я. Вы же знаете, что я могу быть ужасной. А члены его семьи гордые, и я тоже гордая!

Кроме этого, я чувствую себя вроде как обязанной вам. После получения образования я должна по крайней мере попытаться стать писателем. Едва ли было бы честно принять ваше попечение, а затем сбежать и не пользоваться им. Но теперь, когда я буду иметь возможность вернуть деньги, я чувствую, что частично заплатила этот долг. Кроме этого, я уверена, что смогу продолжать быть писателем, даже если выйду замуж.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза