Папство и крестовые походы

Крестоносцы и Византия. Византийское правительство было напугано известиями о бесчисленных франкских ополчениях, направлявшихся к греческой столице. Нашествие этих «спасителей», двигавшихся на Восток с завоевательными намерениями, могло быть чрезвычайно опасным для Византии, если учесть их численное превосходство: крестоносцев было не менее 100 тыс. человек. Поэтому Алексей Комнин встретил воинов христовых недружелюбно и недоверчиво. Он принял меры к тому, чтобы по возможности оградить византийские владения, через которые проходили рыцарские ополчения, от разнузданности и алчности будущих «освободителей святой земли». Отряды печенегов, находившиеся на службе у Византии, получили приказ совершать время от времени нападения на рыцарей, направлявшихся в византийскую столицу. Приказ этот неукоснительно выполнялся, о чем с раздражением упоминают многие западные хронисты.

Страшась крестоносного воинства и ставя различные преграды на его пути, Алексей Комнин вместе с тем не прочь был использовать силы непрошеных пришельцев с Запада с выгодой для Византии. Он решил склонить крестоносцев к тому, чтобы они принесли ему ленную присягу на все те земли, которые будут ими завоеваны. Расчет был прост: с помощью рыцарей Византия хотела добиться того, чего собственными силами она не в состоянии была сделать: вернуть под свою власть территории, утраченные в разное время в результате завоеваний восточных народов, — и Малую Азию, и Сирию, и другие земли на Востоке. А чтобы сделать предводителей крестоносцев, которых Алексей I задумал превратить в своих вассалов, сговорчивее, он начал — еще в то время, когда рыцари бесчинствовали на Балканах, — наносить им (при содействии печенегов) более или менее ощутительные удары. Несколько отрядов Раймунда Тулузского было разбито византийцами близ Редесто, и крестоносцы бежали, бросив оружие и оставив поклажу на поле боя.

Навязать главарям крестоносцев вассальные узы оказалось делом нелегким. Когда французско-немецкое ополчение Готфрида Бульонского зимой 1096/97 г. подошло к Константинополю, возник серьезный конфликт с Византией. Готфрид Бульонский уклонился от ленной присяги императору. Алексей Комнин, отбросив на время дипломатию, применил военную силу: он оцепил печенежской конницей лагерь герцога. В первых числах апреля произошла открытая стычка императорских отрядов с лотарингцами: лучники Алексея I засыпали их тучей стрел. Отряд крестоносцев оказался изрядно потрепанным. Готфрид Бульонский был вынужден уступить и стать ленником византийского императора. После этого Алексей Комнин поспешил переправить лотарингское рыцарство через Босфор. Он старался не допустить, чтобы все крестоносные ополчения в одно и то же время явились в Константинополь: скопление варварской рати в столице могло помешать его замыслам.

Греческий император особенно опасался приближавшегося к столице войска исконного врага Византии — предводителя итало-сицилийских нормандцев Боэмунда Тарентского. Однако именно Боэмунд, на первых порах, по крайней мере, причинил императору меньше всего хлопот. Он прибыл в Константинополь в начале апреля 1097 г. и, слегка поразмыслив, согласился стать вассалом Алексея Комнина. Разумеется, никакого значения своей присяге этот искатель добычи не придавал. Да и сам император с подозрительностью отнесся к дружеским уверениям, в которых рассыпался хитрый нормандец. Алексей I, со своей стороны, не намерен был всерьез принимать во внимание обязательства, вытекавшие для него из положения сюзерена. В конце апреля 1097 г. и войско князя Тарентского было переправлено в Малую Азию.

Как раз в это время в Константинополь явилось внушительное ополчение Раймунда Тулузского; затем спали прибывать и другие рыцарские отряды. У Константинополя сосредоточились значительные силы вооруженных паломников. Греческая столица переживала тревожные дни. Нередко происходили столкновения между греками и крестоносцами. Византийской аристократии западные рыцари казались дикарями. Своим поведением они как бы старались оправдать эту репутацию: держали себя грубо, вызывающе, заносчиво. Анна Комнина дает весьма нелестную характеристику титулованным мужланам, прибывшим с Запада. Пригороды Константинополя подвергались разграблению. У местного населения отбиралось продовольствие для прокормления всей этой необыкновенно прожорливой и, по большей части, далекой от аскетического настроения массы людей.

А тем временем Алексей Комнин, льстя одним, всячески задабривая и одаривая других, скрывая свои страхи и опасения, требовал от главарей клятвы в том, что все города и земли, которые крестоносцам удастся отвоевать у сельджуков, будут возвращены Византии. Многие не сразу соглашались удовлетворить это требование. Чувства христианского бескорыстия были достаточно чужды этим «борцам за веру христову».