Para bellum

– Да, но… – начал было один генерал, но скосился на своего усмехающегося оппонента, сидящего напротив и осекся, замолчав. Де Голль зашел с козырей и сейчас «душнить» не имело никакого смысла – свои же задавят. В конце концов – новые танки – это новые бюджеты. Куда более интересные, чем на доработке уже существующей модели.

– Быстрейшая доработка NC-27 и запуск его в серию – задача номер один. Просто потому, что без него у Франции, по сути, и нет танков. Но, месье, нам куда важнее обсудить другое. А именно – как и что Франции потребуется после. Каким будет новые легкий кавалерийский танк, новый танк сопровождения пехоты, новый средний танк, новый тяжелый танк. А также о тех противотанковых средствах, какими нам следует вооружать пехоту. Ибо без них она перед бронетехникой совершенно беззащитна…

И генералы с увлечением занялись придумыванием новых танков. Исходя из своего понимания этого вопроса и доступных бюджетов. Тем более, что с 1921 года уже шла разработка тяжелого танка B1, который позволял в теории, получить инструмент надежного прорыва советской обороны. Про него вспомнили все и сразу. В оригинальной истории его из-за крайне скромного финансирования «допиливали» очень долго. Но здесь 1 декабря 1928 года его прототип уже прошел ходовые испытания и отправился на доработку. И доработка эта шла полным ходом. Так что, о чем поговорить, имелось в достатке.

Во всяком случае наблюдавший за всем этим делом Шарль де Голль вполне был удовлетворен своим положением и занятием. Будет ли большая война с Союзом или нет – не ясно. Но это и не важно. Важно только то, что французская армия к ней готовится, возрождаясь. И, надо сказать, не только тут. Ибо в газетах на волне всеобщего оптимизма статей пацифистского характера поубавилось.

Более того – пошли попытки публичной дискуссии со статьей Муссолини. Дескать, ничего подобного – французская армия – главный гвоздь отгремевшей Мировой войны. И именно она показала себя лучше всего. Лучше немецкой и даже, прости господи, русской, которая выставлялась там чистым позорищем, что держало фронт только потому, что до нее никому не было дело.

Причем материалы эти в газетах шли не только с огульными обвинениями и громкими репликами спекулятивного характера. Но и вполне трезвые аналитические обзоры. Где указывалось – сколько и каких войск стояла. Каких успехов они добивались. И многое другое…

Аналогичные комиссии и заседания шли по другую сторону Ла-Манша. Только англичане, в отличие от французов, больше были озабочены вопросами флота и авиации. Ведь, в случае чего, они могли отсидеться на острове. При условии недопущения десанта. А французы – нет. Поэтому в Париже все военные «шишки» бегали ужаленными ежиками, одержимые вопросами обновления армии. Сухопутной. А именно пехоты, танков, артиллерии и даже кавалерии… ну, в том виде, в котором они ее теперь видели. А успешное применение Москвой велосипедных отрядов и моторизованной пехоты при тотальном провале польской кавалерии заставил французов сильно пересмотреть свои взгляды на этот счет.

В Лондоне же медленно и с явно изжогой переваривали сведения о том, как советская авиации ударами по железнодорожным узлам, развалила фронт наступления. Буквально парализовала. О том, как с одного налета оказался на довольно длительное время выведен из строя порт Данцига…

О!

От этого у англичан не просто «болело». У них пылало. Ведь волей-неволей они проецировали это на себя и понимали насколько они уязвимы.

Да и стремительное уничтожение советской авиацией самолетов альянса подливало масла в огонь. Конечно, французы тоже на это обратили внимание. И также занимались самолетами. Но в куда меньшей степени, чем сухопутными войсками. Да и оценки «лайми» разнились с французскими. Они в наземной операции сводили успех РККА к определенным тактическим успехам и случайностям. Более того, обладая достаточно крепкими аналитиками, они пришли к выводу, что для Фрунзе кампания 1928 года была чистой воды авантюрой. И реально он не обладал ресурсами для не только достижения военного успеха, но и даже крепкой обороны. Его ударные силы должны были раздергать и растащить по разным направлениям. Где их и ждал благополучный выход на вечное упокоение.

Но человек предполагает, а Бог располагает.

И, в целом, определенное везение позволило Михаилу Васильевичу «затащить катку». Более того – даже тылы уберечь от восстания.

Эти выводы заставляли крепко усомнится в том, чтобы нужно было так вот «закусив удила», как французы, «качать» танки. И уж тем более не бегать в лихорадочных попытках найти способ для запуска в производство «советских водопроводных труб»: самозарядного карабина и легкого пулемета под патрон 6,5×40. Собственно англичане в сухопутном корпусе Войска польского не состояли в хоть сколь-либо значимом числе. Поэтому к этому советскому оружию продолжали относиться крайне скептично. Как и очень многим решениям Фрунзе…

В Москве тоже не сидели без дела.