Парад Солнца (ЛП)

Гермиона, успокойся. Она сделала глубокий вдох и выдохнула, но кудри угодили прямо в глаза, а лицо по-прежнему пылало жаром. Когда человек переживает, его давление поднимается, он потеет и ему жарко. Ей просто нужно успокоиться и собраться, и тогда придёт прохлада.

Самовнушение работало не дольше секунды — она лишь чуть-чуть приподняла насаженную на палку припарку, и попытки успокоиться отправились в тартарары. Пока без особых последствий, но если она занесёт в рану грязь, то заработает ещё одну инфекцию. Малфой шевельнулся, его одежда зашуршала, и Гермиона вскинула голову, одаривая его свирепым взглядом, будто этот звук нарочно был призван вывести её из себя. Все должны сохранять тишину; ей самой надо перестать потеть, и тогда всё будет хорошо.

Припарка зависла над раной, но Гермионе никак не удавалось отцепить её от чёртовой палки. Она попыталась подбросить тряпку, рассчитывая силу так, чтобы припарка каким-то образом улеглась на нужное место. Затем попробовала её стряхнуть, стараясь не задеть себя, и нетерпеливо зарычала. Эта тряпка приклеена горячим клеем и примотана тридцатью слоями изоленты? Неужели весь мир настроен против Гермионы?

Она сделала три резких выдоха, чтобы охладить лицо, а потом ещё один, чтобы не дать волосам забиться в глаза. Затем переместила палку к середине спины, подняла и изогнула кисть, но напряжённое запястье вдруг хрустнуло. Гермиона попыталась покрутить палку, надеясь, что хоть так припарка соскользнет. Ткань наконец коснулась раны, и Гермиона задержала дыхание; за ухом проползла капля пота, а рука грозила вот-вот превратиться в макаронину.

На одну благословенную секунду она была уверена, что всё же справилась с задачей, но, отведя палку, почувствовала тяжесть прилипшей к ней припарки. Гермиона зарычала, отбросила палку так, что боль пронзила руку, и впилась в припарку взглядом, полным свирепой ненависти. Ей хотелось зашвырнуть и деревяшку, и припарку на милю вперёд и желательно в ствол, пусть даже они и не могли испытывать боль. Просто чтобы ощутить облегчение, отомстив этой дурацкой тряпке. «Бестолочь», — закричала бы Гермиона, а потом бы приготовила новую припарку, которая бы обязательно улеглась как надо, потому что знала бы о том, что случилось с её предшественницей.

Гермиона отцепила припарку от палки и смочила её остатками горячего отвара. Затем покосилась на Малфоя, который явно не был занят ничем важным, изматывающим, вызывающим обильное потоотделение. Он оторвался от копания в сумке и выжидающе посмотрел на Гермиону. Может, почувствовал взгляд, а может, уселся поудобнее, пока она изгалялась с этой палкой.

— Я, э-э…

Возможно, она умудрится прилепить припарку грязной стороной к дереву, быстро прижаться спиной к чистой стороне и так постоять?

Малфой пару секунд смотрел на Гермиону, пока та обдумывала варианты, а затем вернулся к сумке. Часть неё надеялась, что Малфой предложит помощь, и когда он уже положит припарку на место, она скажет что-то вроде: «О, не стоит, я справлюсь сама». Но нет, он продолжал заниматься какой-то ерундой, пока она нелепо сгорбилась в обнимку с палкой и тряпкой. Он хотел, чтобы она попросила. Так вот она не…

Малфой поднял сумку с колен, отбросил её в сторону и встал. Гермиона сделала вид, будто вовсе не косится в его сторону, хотя следила за ним краем глаза. И он это прекрасно знал, потому что смотрел прямо на неё, пока отряхивал руки и подходил. Забрав припарку, он обошёл Гермиону и сел на корточки.

Она совершенно не рассчитывала почувствовать на коже горячее дыхание и настолько наклонилась вперёд, что чуть не ткнулась лбом в землю. Гермиона широко распахнула глаза и закатила их так сильно, словно обладала умением смотреть сквозь череп. Выражение её лица, иллюстрирующее вопрос «что ты там делаешь?», Малфой не увидел и не объяснил, что это было за дуновения воздуха, которое повторилось.

Она больше не дёргалась, но кожа покрылась мурашками, что, кажется, лишь сильнее разогрело кровь. Прохладные пальцы прошлись по её позвоночнику, отряхивая кожу и края раны. Наверное, он убирал грязь от палки и действовал при этом очень — просто удивительно — мягко. Гермиона не заметила, что задерживала дыхание, пока не почувствовала, как выдохнул Малфой. Она выпустила воздух из лёгких и чуть вздрогнула. Она и не знала, дотрагивался ли он до неё раньше так осторожно. Разве что в те моменты, когда она, мучаясь от лихорадки, сжимала его руку, — но Гермиона так и не поняла, было ли это на самом деле.

Она сомневалась, что кто-то когда-то дышал ей на спину; эти нежные дуновения вытворяли с её кожей и сердцебиением нечто странное. Видимо, Малфой потёр ей плечо большим пальцем, и Гермиона представила его кисть: шрам в виде буквы L на острых костяшках, форму пальца, обломанный ноготь. Малфой отвёл руку, задев костяшками спину, и вызвал тем самым новую волну мурашек.

Он поёрзал; Гермиона почувствовала на плече его дыхание, и припарка аккуратно прижалась к ране.

— Справишься с остальным?

Малфой говорил глухо, и, наверное, поэтому его голос прозвучал несколько странно.