Парадигма

Мысли крутятся вокруг того, как скоро гушарх отправится к Акше, где его и настигнет яд в вине. Пройдет ли всё естественно? Не почует ли угрозу этот жестокий кретин? Умрет ли сразу или промучается несколько дней? Не всполошится ли купец? Не выйдет ли на них, бывших заключенных?

Хватит.

Он заставил себя подумать о чем-нибудь другом. И тут же перед мысленным взором появился образ сестры — длинная черная коса ниспадает до пояса, зеленые, точно дубовый листок, глаза весело смотрят на него, тонкие губы растянуты в озорной улыбке…

Сердце стальной хваткой стиснула тоска.

Всё бы отдал ради недолгой встречи с Саей. Сейчас его младшая практически в одиночку тянет хозяйство, от братцев или отца помощи ждать не стоит. Мать хворает, а он далеко-далеко от неё, готовится пойти на войну ради монет…

Из мыслей его вырвал колокольный звон — громкий, настойчивый и пронзительный.

Лагерь тут же сбросил сонное оцепенение: из шатров выглядывают новобранцы, те, кто грелся возле костров, поднялись и вытягивают головы, мимо проскочил страж на коне.

Хен тоже поднялся и непонимающе посмотрел по сторонам.

Атакуют? Учебная тревога?

Но тунолар-капитаны не выкрикивают команды к построению.

Значит, что-то другое.

Вокруг началась возня, отовсюду долетает ругань и злое ворчанье. Протрубили рожки — первый раз, второй, третий…

Заинтригованный происходящим, Хен двинулся вперед, принялся лавировать среди человеческого потока, вытягивая голову, чтобы получше разглядеть.

Тут перед ним возник толстощекий мужик в одной рубахе-юбке и заорал:

— Армия! Геткормейская армия пришла!

Внутри всё перевернулось, холодок скользнул вдоль кишок, распространяясь по телу. На миг почудилось, будто руки и ноги стали воздушными, потеряли вес.

Не сразу уместилась в голове простая мысль — явилось войско царя.

Да, об этом постоянно говорили, травили байки, пугали, хвалили, но для большинства новобранцев солдаты тгона были где-то далеко — в другой реальности. И вот случилось…

Хен, толкаясь локтями, устремился к границе лагеря.

Воздух сделался спертым, сухим, выжигающим легкие, вдруг пришлось заставлять себя дышать. Сквозь толщу воды долетает гул сотен труб.

Люди вокруг словно специально не дают пройти, стоят истуканами и тупо пялятся в сторону главной дороги Мореша. А там расцветает новое солнце… Наконец, Хена вынесло на небольшой холм, с которого открылся хороший вид на приближающуюся армию.

Сердце болезненно замерло.

По началу глаза отказываются верить, будто весь этот черный, блестящий поток — не игра воображения.

До самой линии горизонта тянется широкая цепочка марширующих воинов; тут и там, словно орда сверчков, горят факелы, отсюда кажущиеся яркими круглыми пятнашками. В их свете пылают начищенные до блеска доспехи — шлемы, нагрудники, пластины, наручи. Устремляются в чернильные небеса пики копий. Будто из подземного царства демонов выполз ощетинившийся острыми иголками гигантский змей.

Грохот стоит страшный — сотни тысяч ног вздымают дорожную пыль.

Здесь и тунолары, и шогрии, и джиаристы, и тунархи — верные слуги Геткормеи. Взгляд выхватывает держащих знамена отрядов всадников на тонконогих скакунах, повозки со скарбом и оружием, обвязанных ремнями белолицых служителей богини смерти, иступлено бьющих берцовыми костями по огромным кожистым барабанам, рабов и… храмовников. Те катятся на больших открытых возах — часть из них сидит и шепчет колдовские заклинания, источая нереальный белый свет, а часть — раскинув руки в стороны, летит высоко над землей. Вокруг парят сияющие, точно миниатюрные солнца, иероглифы — приходится жмуриться и прикрывать глаза ладонями, дабы не ослепнуть.

Геткормейская армия прибыла в Мореш.

Хен поежился, тяжелый стон вырвался у него из груди, который можно принять за испуг перед развернувшейся картиной.

Но на самом деле его ужаснуло другое — план убийства Черного под угрозой…

* * *

Через семь дней необъятное войско царя пополнилось десятью тысячью новобранцев, состоящей в основном из бывших крестьян, а еще через три — направилось к Костяной степи — к циклопической защитной стене Геткормеи, где заканчиваются границы одной страны и начинаются необъятные просторы Великой пустыни…

* * *

Мореш остался позади — до сих пор не верится.

Долгие месяцы Хен жил вблизи города, свыкся с каменными стенами, привык к долетающему до лагеря шуму — гомону торговцев, крикам работяг и уличных зазывал. Казалось, так будет всегда.

Он ошибся.

Теперь под ногами змеится дорога, уводит от дома всё дальше и дальше — в неизвестность. Сотни ног поднимают клубы пыли, от которых появляется на зубах мерзкий привкус, высушивающий глотку. Щиплет глаза — то и дело их трешь, но только усиливаешь резь. Ремни доспехов натирают спину, плечи, ноги и руки, от непривычной тяжести пластин придавливает к земле. К тому же приходится постоянно поправлять ножны с мечом, норовящие попасть под ноги. Сползает щит.