Парадиз–сити

— Твою душу даже святой Петр не смог бы спасти, — ответил Ло Манто.

На ступеньку рядом с ним присел молодой мужчина с прилипшей к нижней губе сигаретой. Его коричневая куртка была заношена до блеска. Около тридцати лет, с заросшим трехдневной щетиной лицом и длинными каштановыми волосами, собранными в хвост. Он имел прокуренные зубы цвета желтого мела, карие глаза и шрам в виде полумесяца под правым глазом. На протяжении последних трех лет он был героиновым наркоманом и одновременно — источником, из которого Ло Манто черпал информацию о происходящем на улицах города. Эта информация была вполне надежной, и, несмотря на то что парень принадлежал к разряду так называемых уличных отбросов, он пользовался доверием со стороны членов каморры среднего уровня, которые продавали ему наркотики. Ло Манто уже с десяток раз предпринимал попытки устроить его в какой-нибудь реабилитационный центр, чтобы тот избавился наконец от наркотиков и зажил нормальной жизнью, но каждый раз сталкивался с неудачей, напрасно тратя нервы, теряя время и ценную информацию.

— Сообщил тебе Альберто то, что ты хотел знать? — спросил информатор.

— Это наше с ним дело, — ответил Ло Манто, продолжая разглядывать проходящих мимо людей. Информатор пододвинулся ближе, и на детектива накатила тяжелая волна запаха пота и немытого тела.

— Они тебе что-то сделали, или это был обычный полицейский рейд? Даже аресты не расстраивают боссов больше, чем стрельба, потому что они всегда могут вытащить своего человека из тюрьмы, а если его пристрелят, остается только послать цветы на могилу.

— Знаешь что, Пепе? Купи газету. Я всегда так делаю, когда хочу узнать свежие новости. Но когда мне нужна информация, я обращаюсь к тебе. Вот и давай выгладывай, что у тебя есть.

— А с чего ты взял, что у меня что-то есть?

Ло Манто повернул голову и посмотрел на потрепанного парня с сигаретой во рту и широкой улыбкой на тонких бескровных губах.

— Я в этом уверен и готов поставить на кон твою жизнь.

Улыбка сползла с лица Пепе, он выплюнул окурок и раздавил его каблуком старого ботинка.

— Всех наркош в городе колбасит. Невозможно найти дозу, чтобы вмазаться. Такого не было со времени визита папы, когда всех барыг зачищали под мелкую гребенку, но даже тогда это продолжалось всего несколько дней.

— И с чем все это связано?

— Готовится что-то крупное, — ответил Пепе. — Мой барыга сказал, чтобы я подождал до середины недели. Тогда, говорит, будет столько дури, что хватит на месяц, причем первоклассного качества, а не того дерьма, которое толкали раньше.

— Когда появится товар? Где?

— Точного времени не знаю, но знаю место, — ответил Пепе, вытаскивая из пачки «Лорда» новую сигарету и закуривая. Его руки тряслись, под давно не стриженными ногтями были полоски грязи и засохшей крови.

— Так ты мне расскажешь, — спросил Ло Манто, — или отправишься в церковь и сообщишь об этом священнику на исповеди?

— Это не просто наколка, — сказал Пепе. — Если они узнают, что я проболтался, на следующий день я буду плавать в заливе без башки.

— Если так боишься смерти, то на хрена колешься? Наркота угробит тебя раньше, чем каморра.

Пепе сделал глубокую затяжку и выпустил дым через ноздри и приоткрытый рот.

— Эрколано, — сказал он наконец. — Там всегда куча туристов, которые шляются по руинам. Очень удобное место, чтобы незаметно поставить один портфель и взять второй.

Ло Манто встал, достал из куртки купюру в пятьдесят евро и сунул ее в нагрудный карман грязной рубашки Пепе.

— Коли дури сейчас все равно купить нельзя, ты хоть пожри по-человечески, — напутствовал он наркомана. — А если останутся деньги, побрейся и подстригись. А потом спрячься и на какое-то время затаись.

— От каморры не спрячешься, — ответил Пепе, прищурившись и глядя на заходящее солнце. — Ты это знаешь лучше других.

* * *

Ло Манто смотрел на Неаполитанский залив. Он сидел на ржавом причале, спустив ноги к плещущимся волнам, спиной к городу, в котором жил с тех пор, как приехал из Нью-Йорка. В Неаполе он окончил университет, а потом прошел обязательную воинскую службу, отбарабанив два года в итальянском военно-морском флоте. Большую часть этого срока Ло Манто провел на ржавом эсминце, курсировавшем вдоль африканского побережья.

Он забавлялся мыслью о том, чтобы вернуться в Нью-Йорк и поступить в тамошнюю полицию, но чувствовал, что долгие годы, проведенные им в Италии, являются скорее помехой, нежели преимуществом для реализации этой идеи. Да, он был ньюйоркцем по рождению и по взглядам, но в сердце все равно оставался неаполитанцем и чувствовал себя вполне комфортно, живя в пораженном каморрой городе. Со временем он научился аккумулировать в себе силу обоих городов, совершая частые переезды между ними в своей непрекращающейся охоте на семью Росси, члены которой орудовали и в Нью-Йорке, и в Неаполе.