Парадокс и контрпарадокс. Новая модель терапии семьи, вовлеченной в шизофреническое взаимодействие

Первый сеанс прошел в почти нестерпимой бессмысленной болтовне Семья состояла из пяти человек – родителей и троих детей; идентифицированный пациент, Агнеса, была средним ребенком. Ей было четырнадцать лет, и она страдала анорексией более двух лет. За это время первоначальная симптоматика осложнилась психотическим поведением и галлюцинациями. Полное описание бурного процесса терапии этой семьи потребовало бы солидного тома с приложением в форме видео– и аудиозаписей командных дискуссий. Здесь мы скажем лишь, что испробовали абсолютно все вмешательства, описанные до настоящего момента в этой книге, и не получили никакого эффекта Мы даже вынуждены были удвоить оговоренное число сеансов, добавив еще десять, несмотря на отдаленность места жительства семьи от нашего Центра в Милане. Для них, впрочем, увлекательность "поединка" явно стоила всяческих неудобств.

На различные наши вмешательства семья отвечала блестящими дисквалификациями, тем временем Агнеса сменила крайнюю худобу на пышную дряблость и усилила свое психотическое поведение. И, несмотря на все это, семья продолжала ходить к нам!

К семнадцатому сеансу, будучи уже в крайнем раздражении, мы твердо поняли, что пришел момент заявить о своем бессилии, никого в нем не обвиняя. Мы предположили, что семья бросает вызов прежде всего женщине-терапевту, считавшейся авторитетом в области анорексии. Потому мы решили, что именно она должна унизить себя перед семьей, объявив о своей беспомощности. Реакцией родителей на этот маневр были изумление и испуг. Но на лице Агнесы, когда она поднималась с кресла за курткой и свитером, мы заметили улыбку удовлетворения. Эта улыбка была первым знаком того, что мы наконец сделали верный шаг.

Следующий сеанс, состоявшийся месяц спустя, был запоминающимся. Беседа началась с рассказа отца об улучшении у Агнесы в течение последних нескольких недель. Она стала есть более регулярно, перестала устраивать скандалы за едой и ела теперь больше, чем прежде. У нее возникли дружеские отношения со старшей сестрой (после враждебности, длившейся не один год) и появились новые друзья. Вдобавок к этой информации отец рассказал полдюжины семейных "секретов". Внезапно обнаружив интеллект и способность к психологическому анализу (вплоть до этого сеанса он производил впечатление почти слабоумного), он начал излагать кардинальные факты, касающиеся эволюции внутрисемейных отношений. Терапевты были довольны и временно приняли наживку. Но в этот момент мать сообщила, что Агнеса (сидевшая рядом с ней неподвижно, как статуя) пришла на этот сеанс против своего желания. Она рассказала, что, убирая комнату Агнесы, нашла (случайно!) ее дневник, из которого прочла последние несколько страниц. Она принесла его на сеанс. Можно ли прочитать из него вслух?[35] Агнеса кивнула в знак согласия, то же сделали терапевты. Эти страницы прозвучали как сущий плач Агнесы по поводу горького разочарования, пережитого ею при лечении у доктора Сельвини (следовательно, это было усиление дисквалификации).

"Я давно просила родителей отвезти меня к ней, я верила в нее. Мне казалось невероятным, что я попаду к ней – к доктору, от которого все в таком восторге, который излечил столько людей от анорексии. (В этом месте мать прервала чтение, чтобы рассказать нам о неудачном напутственном слове приславшего их к нам врача). Анорексия, какое гадкое слово! И я так надеялась избавиться от этой муки. Но оказалось, что я ошиблась горше, чем когда-либо прежде. Бедная я, бедная!!"

Дневник заканчивался записью о твердом решении измениться без чьей-либо помощи, найти себе, как старшая сестра, молодого человека и послать к черту психиатрию вместе с психиатрами.

Выражая сожаление и согласие, терапевты слушали, как мать печально читает дневник дочери. Сразу после этого они удалились на обсуждение. Двое терапевтов оставались за зеркалом, наблюдая реакции членов семьи. Отец воскликнул: "За этот сеанс мы сказали и поняли больше, чем за все остальные вместе взятые!" – и получил раздраженный ответ Агнесы: "Все те же давно известные вещи, от которых мне ни жарко, ни холодно". Это убедило нас в том, что нужно следовать избранной нами тактике, то есть продолжать декларировать свою беспомощность в решении проблемы семьи. Поэтому необходимо было проигнорировать "позитивную" перемену в поведении отца и все внимание сосредоточить на дневнике Агнесы.