Парадокс любви

— А ты видел, как они были довольны?! А как тебе девочка?

— Симпатичная. Но ты у меня лучше. Мила…

— Что?

— Правда, я — молодец?

Андрею так хотелось, чтобы Мила его похвалила. Ведь благородный поступок был совершен в большей степени для нее, чем для сына. Андрей хотел вырасти в ее глазах.

— Конечно, молодец.

— А мне полагается какое-нибудь вознаграждение, если я такой «молодец»?

— Двойная порция компота!

— А «булочку»?

Раньше, о занятии любовью с Милой влюбленный Андрей говорил: «скушать булочку». Раньше…

* * *

Написание портрета подходило к концу. Следующий сеанс, скорее всего, будет последним. Художник не разрешал Миле смотреть на незавершенную работу. А ей, конечно, уже не терпелось взглянуть. Хоть одним глазком.

— Я сгораю от нетерпения. Ну почему ты мне не разрешаешь на него посмотреть? Ведь это же мой портрет. Я обещаю, что не буду критиковать, если мне что-то не понравится.

— Вот допишу и посмотришь. Портрет тебе понравится. Я в этом уверен. И тогда я с превеликим удовольствием выкурю свою любимую сигару.

— Сигару? Но ты еще ни разу не курил при мне. И я не видела у тебя никаких сигар.

— Я курю их только при благоприятном стечении трех обстоятельств. Когда законченное произведение нравится заказчику. Это раз. Мне. Это два. А после окончания работы я должен испытывать безмятежное умиротворение и тщеславное восхищение собой и своим талантом. Это три.

— «Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!»?

— Что-то вроде этого.

— А разве так бывает, что человек портретом доволен, а ты — нет?

— Бывало, и не раз. Просто я всегда чувствую, каким этот человек хотел бы видеть себя на портрете. А каким бы — не хотел. Предугадываю его пожелания. И пишу. При этом ощущаю себя пластическим хирургом. Убираю морщины, мешки под глазами. Уменьшаю вторые подбородки. Делаю тоньше талии, если портрет в полный рост. Хотя мне и не нравится это делать. Ведь бескомпромиссный реализм не всегда и не всем нужен. Зато ко мне пишутся в очередь и платят хорошие деньги. Все хотят быть красивыми.

— Знаешь, что мне напомнил твой подход к написанию портретов?

— Скажи.

— Мне стыдно, я забыла автора. Но смысл в том, что одноглазый и одноногий правитель захотел иметь свой портрет. Пообещав озолотить художника, если портрет ему понравится. Ну а если нет — голова с плеч, как водится. Первый художник, назовем его — бескомпромиссный реалист, нарисовал правителя таким, каким тот и был: одноглазым и одноногим. Конечно же, он лишился головы. А другой художник, назовем его — номенклатурщик, тоже нарисовал правителя таким, каким он был. Но! Нарисовал правителя не анфас, а в профиль. Благо у того не было глаза и ноги с одной и той же стороны. И получил богатое вознаграждение.

— А я бы не стал называть его номенклатурщиком. Он просто проявил сообразительность. Смекалку. Ему была дорога его голова. К тому же эта притча говорит еще и о том, что на любую вещь можно посмотреть минимум с двух сторон. Смотреться она будет по-разному. И все будет правдой. Только в одном случае эта вещь предстанет в выгодном свете, а в другом — нет. А моя задача — изобразить именно в выгодном свете. И для модели, и для меня. Хотя выгоды наши различны. Значит, по-твоему, я — номенклатурщик? Бросила камень в мой огород. А я тут стою часами, рисую, стараюсь для тебя.

— Ага! Что же тогда получается? Раз ты собрался выкурить сигару, значит, тебе мой портрет нравится?

— Да.

— То есть я на нем вся такая реалистичная-реалистичная? С морщинами, с мешками и со вторым подбородком?!

— Ты забыла, что влюбленный мужчина не замечает недостатков у дамы своего сердца. Для него она всегда красавица.

— А ты влюбленный?

— Да-а…

Художник произнес это на выдохе, с хрипотцой. Как будто у него от волнения перехватило дыхание и пересохло в горле. Имея богатый опыт соблазнения, он точно знал с какой интонацией надо произнести слова любви, чтобы женщина потеряла голову. Наивная Мила. Ей бы сначала поинтересоваться репутацией Художника, навести справки. А не принимать все за чистую монету. Так нет же! Ее тридцативосьмилетнее сердечко затрепетало как у старшеклассницы:

Мне не хватает слов —
в глазах твоих
безропотно тону.
И лишь одна
Во мне струится мысль —
я восхищаюсь.
— Слышишь?!
Восхищаюсь!
И я люблю,
люблю,
люблю…[7]

— Мила… Как это мило. Так ты меня любишь?

— Кажется — да…

* * *

Эти строчки стихов запомнились Миле сами собой. И сегодня вырвались у нее как признание. Начиталась! Именно в этот момент она почувствовала, что изменила Андрею. Да-да. Для нее измена случилась не тогда, когда она первый раз переспала с Художником. А сегодня, когда она сказала ему «люблю». Почему-то сразу же Миле захотелось бежать из мастерской… Домой. Под защиту Андрея. Каким бы странным это ни показалось. Под его надежное крыло. Ей стало страшно. Как будто наедине с нильским крокодилом. Проглотит и не заметит. Даже косточек от нее не оставит.

* * *