Парадокс о европейце

На это письмо я ответа не получил, на том наша переписка оборвалась. Я даже не послал ему шутливую Памятку гражданина спального района, вступающего в жизнь. Для него и сочиненную. Там было сказано, чего не следует совершать. Не надо получать автомобильные права и заказные письма; играть в лотерею и принимать участие в ипотечном строительстве; прибегать к медицинской помощи и глотать таблетки; вызывать сантехника и ходить на выборы. Следует: иметь в квартире спальный мешок на пуху – на случай отключения теплоснабжения и прочего электричества. Ни в коем случае ни копейки не плати в пенсионный фонд. Неукоснительно выбрасывай повестки в госучреждения и обходи храмы стороной, они тоже государственные. В магазине бери только просроченные продукты, это дешевле и питательнее. Не избавляйся от заикания – так легче не проговориться. Не выходи из дома кроме как при землетрясении. Не смотри новости и прогноз погоды, только футбол. Не ходи на собрания. Если уже женат, не разводись. Если живешь в гражданском браке – не женись. Если у тебя уже есть дети, никогда не забывай, что рано или поздно они окажутся сволочами. По возможности не имей собственности и ремонтируй обувь и штаны собственноручно. Если у тебя есть машина – не паркуйся, если уже припарковался – больше о своем автомобиле не вспоминай. Не занимайся сексом, это одна распущенность; не рукоблудь – дождись поллюции. Держи деньги дома, если случилось несчастье их иметь. Не верь представителям власти, помни – сами они никогда не верят тебе. Если чудом все-таки выпало оказаться за границей – никогда не возвращайся. Ибо страшно возвращаться туда, где ты не хочешь умереть…

Памятка, как сказано, пропала втуне. Зато в Интернете я разыскал упомянутую книгу – это был эмигрантский роман некоего Марка Агеева, авторство которого поначалу приписывали Набокову. Позже раскрылся псевдоним, настоящее имя автора оказалось Марк Леви. Я нашел нужное место. Целый день я ходил по улицам, нераздельно смыкаясь – точно в пасхальные дни – с праздной толпой, и вместе с этой толпой много кричал и очень громко ругал немцев. Но ругал я немцев не потому, что ненавидел их… Именно это духовное соприкосновение, эта сладенькая общность с толпой… А я о чем! И даже, точно как я, автор припомнил Пасху. Хорошо все-таки, что в мире были и до меня умные люди. Вот только мне не пришлось на язык этого заветного словца – сладенькая общность. А так все верно, все одно к одному.

Часто мы с Фэй гуляли по острову: пошатаемся среди прибрежных пальм, заглянем чуть поглубже от берега, в сырые неуютные джунгли, а потом выбежим опять на свет божий да и навестим бар.

Мы всегда садились на веранде, в тени редкостного, почти мифического дерева самед. Местные считают, что его кора обладает лечебным действием, из нее выделывают и нечто вроде наших лаптей – от ревматизма, впрочем, может быть, это лишь байки для заманивания туристов. Но, так или иначе, это дерево – большой долгожитель, корни его бугристы, низ ствола сплетен тугими древесными перепутанными жгутами, оставляющими впечатление древней мощи.