Парадокс пениса. Уроки жизни из мира животных

Наконец он поворачивается задом к голове самки и выталкивает сперматофор, маленькую жемчужину спермы на палочке, а затем поворачивается обратно, явно горя нетерпением увидеть результат своих стараний. Ногохвостка проверяет качество сперматофора, пробуя его ртом, и это решающий момент. Самцу необходимо как можно быстрее упереться в партнершу, которая значительно превосходит его размером, своей антенной, образовав своеобразный мост между собой и нею. С помощью этой перемычки он сможет подталкивать и направлять самку так, чтобы сперматофор оказался прямо под ее половым отверстием[185].

Некоторое время коллемболы толкают друг друга, но потом самка все-таки вбирает сперму своим гонопором. Дело сделано, и теперь они немного дерутся, пытаясь завладеть липким остатком произведенных самцом гамет. На этот раз в драке отсутствует элемент флирта. Самка, как мы помним, крупнее, поэтому обычно она побеждает.

Все может легко пойти наперекосяк в тот момент, когда самец выталкивает из себя сперматофор. Его подруга спешит попробовать этот аппетитный шар на вкус и иногда просто съедает все раньше, чем самец успевает вмешаться и упереться в нее своими антеннами. На самом деле почти треть ухаживаний этим и заканчивается. Как считают исследователи, «по-видимому, именно самка решает, как обращаться со спермой на поздних стадиях брачной игры».

Однако не только самки ногохвосток не прочь пообедать свежеотложенным сперматофором^{104}. Самцы коллемболы Orchesella cincta откладывают сперматофоры в землю и часто уничтожают сперму конкурентов, просто пожирая ее и заменяя своей. Интересно, что они никогда не ошибаются и не съедают собственные сперматофоры. Orchesella cincta также склонны производить меньше гамет при очевидной конкуренции между самцами. Вот вам пример абсолютно открытой конкуренции сперматозоидов. Здесь точно не в чем винить самок.

Рожки

Уильям Эберхард писал о клещах, которые используют сперматофоры в качестве фаллоимитаторов, но только после того, как на полчаса погрузят свой ротовой аппарат во влагалище самки, «как будто выедая что-то оттуда»^{105}. Потом клещ с помощью хелицер вставляет сперматофоры во все части тела партнерши, которые ему нравятся: во влагалище, в дополнительные полости сперматеки, крепит их к ее конечностям. У клещей, отмечает Эберхард, стимуляция партнерши и осеменение четко разделены.

Онихофора Florelliceps stutchburyae обладает телосложением, которое может понравиться только другой онихофоре. Голова этого животного, единственного в своем роде, может соперничать со шляпкой английской аристократки, которую она надела пощеголять на ипподроме в Аскоте, и похожа на початок кукурузы с козлиными рогами. Но это не отпугивает самку онихофоры.

Ученые заметили, что Florelliceps stutchburyae носят свои сперматофоры на голове. Обычно животные так не делают, и это, конечно, вызвало некоторые вопросы^{106}.

Оказалось, что спаривание этих онихофор происходит следующим образом. Самец выворачивает свои рога и кладет голову в половое отверстие самки. Партнерша крепко вцепляется в нее специальными крючками и удерживает ее там, пока самец не сбросит сперматофор. Теперь, когда сперма находится в ее половых путях, самка отпускает самца. Онихофора Florelliceps stutchburyae использует свои рожки, чтобы передать гаметы самке, очевидно, при полном ее согласии и практически настойчивом содействии с ее стороны.

Воздержание

Стоял холодный январский день. Работники бостонского аквариума занимались своим обычным делом: кормили животных и чистили клетки, когда вдруг один из них заметил что-то очень необычное: в аквариуме анаконд было больше обитателей, чем обычно. Он кишел маленькими и вроде как только что вылупившимися змейками.

Да, это были детеныши анаконды, 18 особей, все чуть больше полуметра в длину. В итоге выжили только двое. Их родила мать-анаконда по кличке Анна (и по фамилии предположительно Конда). Анна жила с тремя другими самками (их имена не указаны, возможно, Конни, Онда и Да). Она никогда даже не бывала рядом с самцом змеи. Нет. Она просто взяла и произвела кучу потомства — без оплодотворения, без интромиссии, без всего[186].

То, что сделала Анна, не было совершенно ново для анналов (аннакондалов?) истории чешуйчатых. Окруженная только самками и явно способная к размножению, она прибегла к партеногенезу и не была даже первой анакондой, сделавшей это в неволе.