Парадокс великого Пта. Повесть

- Что-то в этом роде я ожидал увидеть, - сказал он. - Помните, вы говорили о свете над домом в ночь убийства, который будто бы померещился одной старушке. Примерно такую же картинку довелось и мне увидеть. Остальное не так уж трудно… Потому что… Впрочем, об этом потом… На досуге… Хорошо?

И, не ожидая согласия, перевел разговор в другую плоскость.

- Осмотрите замок, капитан, - сказал он.

- Так он же вскрыт! - воскликнул Семушкин, повертев замок в руках. Он моментально вспомнил болтовню Дарьи про Бухвостова, который шлялся в ночь убийства (теперь Семушкин уже был уверен, что произошло убийство) около дома Беклемишева. Вспомнил и, как говорят, не отходя от кассы, выложил Диомидову всю Дарьину информацию.

- Он убил, - твердо сказал Семушкин. - Это такой жлоб. Репрессировался, - добавил он для пущей убедительности.

Диомидов задумчиво-внимательно поглядел на раскрасневшегося Семушкина и ничего не сказал.

Но к Бухвостову он и Ромашов пошли в тот же день.

Глава восьмая РУКА БУХВОСТОВА

В дверь постучали. Ромашов проснулся, вдел ноги в шлепанцы и откинул защелку. На пороге, задумчиво пощипывая козлиную бородку, стоял Мухортов. Увидев чемодан возле кровати, старик застеснялся и стал извиняться за столь ранний визит.

- Пустое, - сказал Ромашов, взглянув на часы. - Досплю в самолете. И раз уж так вышло, давайте выпьем чаю.

Он поставил чайник на плитку, умылся и, присев к столу, заговорил:

- Хорошо быть холостым, верно? Жены не любят, когда к их любимым мужьям спозаранку приходят гости. Жены по утрам хлопочут у керосинок «Везувий», которые не хотят разгораться. Жены злятся и проклинают Посылторг, который обманул их вулканические ожидания.

При этих словах Ромашов ловко кинул на колени Мухортову рекламный плакатик.

- Взгляните. Занятная вещь. Латынь оживает в проспектах Посылторга. Швейная игла «Veritas». Бедный Цицерон. Он и не подозревал, что истина - в швейной игле. Кто бы мог подумать, как любит выражаться наша общая знакомая Анна Павловна. - И резко оборвал шутку. - Я вас слушаю.

- Я хотел… - сказал Мухортов, оглядываясь. - Я хотел поговорить с товарищем полковником.

- Он уехал, - сказал Ромашов. - Еще вчера.

- Вот как, - растерянно пробормотал Мухортов. - А я думал… Мне казалось, что после вчерашней беседы… Он интересовался рыбалкой, ну и… этим писателем… Ридашевым. Я вчера ничего не мог сказать… А ночью… Словом, ночью я все вспомнил… И вот… Как жаль…

- А почему, собственно, жаль? - поинтересовался Ромашов, намазывая маслом булку. - Я лечу в Москву. Могу передать. Так сказать, с оказией.

- Простите, - сказал аптекарь. - Я волновался… И мне как-то не приходило в голову… А это очень важно. Такая, знаете ли, психологическая деталь…

Он замолчал, в задумчивости теребя бородку. Ромашов отхлебнул из стакана и поднял глаза на аптекаря, ожидая продолжения. О какой еще психологической детали говорит старик? В этом странном деле и так хоть отбавляй деталей. Началось с того, что в саду они все-таки обнаружили следы. Следы эти, как выяснилось, не принадлежали ни Бухвостову, ни Мухортову, ни вообще кому бы то ни было из жителей городка, потому что таких ботинок никто в городке не носил. Капитан Семушкин клятвенно заверил в этом Диомидова. А потом они пошли к Бухвостову…

Бухвостов стоял во дворе с топором в руке. Хмуро оглядев посетителей черными цыганскими глазами, он неохотно повел их к крыльцу. Ромашов подумал, что старик для своих лет выглядит довольно бодро. Отметил легкую пружинистую походку, отсутствие морщин на круглом, красном, как спелый помидор, лице.

В доме старик оставил гостей в просторной пустоватой комнате, где, кроме иконы на стене, некрашеного стола, двух кроватей и двух табуреток, не было ничего, и, держа почему-то левую руку в кармане брюк, правой сделал жест, означающий, что пришедшие могут присесть. Сам тут же ушел в другую комнату.

- Любопытный экземпляр, - вполголоса сказал Диомидов. - Вы обратили внимание на его лицо? Он чем-то очень озабочен. И не пытается этого скрыть.

- Не могу сообразить, - признался Ромашов, - о чем мы с ним будем говорить?

- А так, - неопределенно заметил Диомидов, разглядывая обстановку квартиры, - ни о чем. Поглядим. Про погоду спросим. Про жизнь…

В глубине дома громко хлопнула дверь, послышались торопливые шаги, и на пороге появился Бухвостов. На указательном пальце его левой руки белела аккуратная повязка. Остановившись посреди комнаты и сохраняя все то же хмурое выражение на лице, хозяин спросил:

- Чи я вор, что вы ко мне пожаловали?

- Да нет, - спокойно произнес Диомидов. - Просто нам сказали, что вы хорошо знали Беклемишева. Вот мы и зашли побеседовать…

- Это какого? Самоубивца-то? - спросил Бухвостов. - Нет, не знал я его. Наврали вам. Меблю я ему чинил намедни. Это верно. Обходительный был мужик, ласковый, тихий. А знаться со мной ему не пристало. Чего ему со мной знаться?..

- Так, - протянул Диомидов, изобразив на лице разочарование. - А палец вы поранили, когда мебель ремонтировали?