Парадокс Вигнера

— Будешь рассказывать или голову сотнику под шашку? — с раздражением спросил Кондратий.

Пантелей перевёл вопрос Кондратия и Серхат согласительно закивал головой. Он поведал, что в приказе султана обозначена дата, после которой в расположение крепости начнут прибывать по морю крымские войска. По мере сбора его полчищ, численностью в сорок тысяч сабель, Давлет Гирей двинется на Москву в обход Дикого поля по территории Речи Посполитой. Эта воюющая с Россией государство должно было предоставить свою территорию для беспрепятственного прохода войск крымского хана до самых южных рубежей Московии.

— Вот это другое дело! — похвалил Кондратий Серхата, — теперь я вижу, что ты говоришь правду!

— Откель ты знаешь, Кондрашка, можить ён брешить? — сомневался сотник.

— К сожалению, не врёт! — заверил Кондратий, — мне из истории России это хорошо известно. Давлет проведёт своё войско по границе Руси с Речью Посполитой до самых южных рубежей Московии и обойдёт с помощью перебежчиков засечные линии, расположенные там. Эта цепь укреплений, называлась «поясом Пресвятой Богородицы». Крымские татары дойдут до Москвы и сожгут её окраины. Город, построенный в основном из дерева, почти полностью сгорит, за исключением каменного Кремля. Десятки тысяч русичей попадут в плен, но на этом Давлет не остановиться, уже через год с участием турецких войск и ногайской конницы он пожелает захватить и Москву и Русь, чтобы царствовать на её территории безраздельно.

— И щаго теперича делати? — задал свой коронный вопрос сотник.

— Этого бея нужно доставить в Москву к царю Ивану, — отвечал Кондратий, — чтобы он рассказал о замыслах Давлет Гирея и предстоящем его походе на Москву!

— Ты жа знаишь сам усё, — возразил Бакланов, — поезжай с князем Новосильцевым у Московию, да гутарь там усё, што сычас поведал!

— Царь Иван не поверит ни мне, ни князю Новосильцеву, — объяснил Кондратий, — а пленному бею, поверит, это уж точно!

— Я ба и сам табе не поверил, Кондрашка! — воскликнул сотник, — как можна знати то, што будить щерез год, аль два? И штой-то енто за история, из какой можна усё узнати?

— Тебе ещё раз доказать, сотник, своё ясновидение? — спросил Кондратий.

— Не надоть, я-то верю, — парировал Бакланов, — лишь ба государь поверил! давайтя угомонятися на нощь, завтри с утра плыть у Раздоры надоть!

Выставив дозор, казаки заснули, Кондратий, Белояр и Бакланов по очереди охраняли связанного по рукам Серхат-бея, чтобы тот не сбежал, теперь это был главный трофей их азовского похода.

Движитель истории

Атаман Черкашенин с отеческой тревогой, встретивший гонца от сотника Бакланова быстро понял ситуацию и велел казакам незамедлительно подготовить засаду у острова, расположенного по течению Дона ниже Раздор. К утру всё было готово по тому же плану, как когда-то заманивали турецкую флотилию, а на высоком правом берегу поставили двух верховых дозорных. Если струг Бакланова будет возвращаться без погони, то эти казаки-наблюдатели должны «ядинай раз шмальнуть из пищали», а если заметят погоню — то «кажный по разу». С правого берега Дона здесь, как на ладони просматривался и остров с подготовленной засадой, и лента Дона на многие версты. Чтобы вовремя «узреть сигнал», данный наблюдателями, атаман велел двум казакам, находившимся на острове, «очей не сводить с ёных верховых».

Высокий берег Дона, где находились дозорные, позволял любоваться превосходной панорамой донской поймы. Она простиралась насколько хватало глаз, и далеко-далеко у самого горизонта превращалась в сизую дымку. Живописный вид здешней местности представал перед путником неожиданно, бескрайняя степь обрывалась здесь крутым спуском к Дону и у каждого, кто впервые появлялся тут, захватывало дух от неожиданно открывающегося пейзажа. Отсюда можно было видеть многочисленные озера, образовавшиеся по всей пойме от весенних разливов Дона. Паводковая вода спадала к лету, но эти озерки, кишащие рыбой, оставались. И так каждый год, разливы добавляли в озера воду, испаряющуюся за лето и рыбу, которая нерестилась в этих местах в огромных количествах в тёплой весенней воде.

Здесь водились щука и сазан, карп и линь, рыбец и толстолобик, сом и судак, в некоторых озерках оставался даже осётр, стерлядь и белуга, не успевающие сбежать вместе с уходящей водой в конце паводка. Были озерки, где водился линь, жерех и чебак, так казаки называли леща, и окунь, которому дали прозвище чекомас, а селёдки донской, карася и другой мелочи было, как говаривали раздорские пацаны — «арба и маленькая телега». Дон щедро кормил казаков своей рыбой, её солили, сушили, жарили, коптили впрок, а зимой морозили. А кому хотелось в стужу свеженькой рыбы покушать, шли на озёра. Делали во льду проруби, и бывало, когда рыбе не хватало кислорода в стоячей воде, она сама лезла из воды, не ленись — собирай! Любили казаки и раков есть, которых в каждом озере водились целые полчища. Частенько попадались огромные особи, наводящие на местных казачат ужас своими клешнями, величиной с ладонь.