Парадокс Вигнера

…Очнулся Кондратий на берегу, у стен крепости со связанными руками, лёжа навзничь. Он попытался подняться, голова гудела, подобно пустому казану на ветру. Ныла правая рука, а в глазах расплывались образы четверых казаков, пленённых вместе с ним. Послышалась турецкая речь и несколько янычар злобно о чём-то спорили между собой. Кондратий сел, рядом с ним оказался связанный Бакланов, огромные пятна крови на его рубахе подсказывали, что сотник тяжело ранен и истекает кровью.

— Вота, Кондрашка, — выдавил из себя Бакланов, — закончилси наш последний с табою поход…, но и мы басурманов побили немало!

— Кто ранил меня? — спросил Кондратий.

— Пушка ихняя, — произнёс из последних сил Бакланов.

Кондратий взглянул свысока на место боя, на воде догорали два турецких судна и их казачий струг. Солнце уже село и этот пожар корабельный ярко отражался в водах Дона, запоминающих все побоища за его просторы. Вода хранит память своей структурой, и может быть, через многие века люди научатся читать ее. К пленным казакам подошли два турецких командира, они продолжали спорить между собой.

— Нужно живых посадить в подземелье, — говорил первый бей, — а остальных немедленно казнить!

— Нужно казнить всех до единого! — возражал второй, подходя к Кондратию, — зачем нам нужны эти разбойники?

Кондратий не понимал турецкого языка и тупо смотрел, как бей с перекошенной физиономией заглядывает ему в лицо. Парень смачно плюнул в него и сражённый ударом кулака, рухнул наземь. Второй раз очнулся он уже в подземелье один. В коридоре горели факелы и отсвечивали в тесную келью каменного мешка квадратом смотрового окошка. Очень хотелось пить, в голове шум, противно подташнивало. Сил позвать конвой не осталось, парень старался успокоиться и ждать случайного посещения его камеры турками. Спустя полчаса послышалась турецкая речь и лязгнула соседняя дверь. В коридоре кто-то из казаков кричал, чтобы слышали все:

— Браты, мы сгибаем, но не сдаемси басурману, Азов будить усё равно наш!

Спустя некоторое время лязгнула дверь камеры, где лежал Кондратий и послышался турецкий разговор. Парень видел в распахнутую дверь, как у конвоира от страха перекосилось лицо. Кондратий, пользуясь своим даром, не поднимаясь, посмотрел в коридор. Второй конвоир застыл в двух метрах дальше с ятаганом в руке и не мог пошевелиться. По коридору шла страшная старуха. Её, не расчёсанные седые волосы до поясницы, теребил сквозняк подземных каземат, развивающий их, как колосья пересушенной пшеницы. Старуха шаркала ногами, передвигая их, как лыжи, держа обе руки вытянутыми вперёд словно слепая. На ней было грязное рубище, придающее ей зловещий вид, на ногах лапти. Поравнявшись с застывшим на месте конвоиром, старуха странно зашипела на обоих, словно змея и те, обретя дар передвижения, дружно рванули по коридору прочь.

Ведьма вошла в камеру и сверкнула глазами, Кондратия вновь покинуло Сознание. Спустя четверть часа по коридору бежали с десяток янычар, первым из них был бей с обнажённым ятаганом на изготовке. Остановившись у двери камеры, турки с недоумением заглядывали вовнутрь, — там было пусто.

— Он сбежал, — заорал разгневанный бей, — поднять тревогу по всей крепости!

— Пленник не мог сбежать, — возразил конвоир, — он был сильно ранен!

Спустя несколько минут весь гарнизон крепости Азов искал сбежавшего Кондратия по всем закоулкам, но парня нигде не было, он как будто растворился в воздухе.

Расщепление миров

Куликов не появлялся в клинике около двух недель, Илья Кузьмич уже подумал, что профессору либо не удаётся расшифровать данные из памяти коматозника либо профессор разочаровался в исследованиях. Доктор не посчитал правильным звонить Куликову и напоминать об этом, хотя исследования профессора сулили Протасову, как медику новые идеи, подобные способу отключения Сознания вместо наркоза для проведения хирургических операций. Состояние коматозника не менялось, но и не удивляло какими-то новыми «мистическими фокусами». Главный врач, посмотревший опыты с игрой в шахматы профессора и пациента, находящегося в коме, понял объяснения Протасова и не «учинял ему разноса». Он и сам уже возлагал надежды на помощь учёного, и искренне недоумевал, почему Куликов прекратил исследования? Протасов за это время написал свою научную статью о методе отключения Сознания пациента вместо наркоза и отправил ее на публикацию в научный журнал.

— Куда Вы исчезли? — удивился Протасов, когда после длительного перерыва Куликов вновь прибыл к началу ночного дежурства.

— Вы не представляете, друг мой, — восторженно ответил профессор, — я посещаю курсы медитации и уже пробовал выйти в астрал!

— И что же? — удивился Протасов, — получилось?

— Получилось, Илья Кузьмич! — торжествовал Куликов, — я был там в своём теле.

— Вы к чему это? — не понял Протасов.