Парадоксальная Золушка

Ещё до того как её мягкое место почувствовало прикосновение к бархатистой обивки седалища, створка дверей открылась и в комнату вошла Мифет. Ямки на щеках и костлявые руки никак не позволяли оценить её возраст в привычные двадцать пять, однако и усохшей старухой, как в момент расставания перед балом, крёстная уже не выглядела, а походка, движения рук и люминесценция платья выдавали существенный моральный подъём. Сушка и Бублик восприняли гостью настороженно прижав уши, однако лёгкий взмах волшебной палочкой разгладивший шерсть на теле и распушивший в районе щёк моментом превратил бдительных охранников в мурчащие от осязательного удовольствия комки шерсти.

– Какие шикарные экземпляры. – Питомцы преградили путь феи в пяти метрах от кровати и со всей доступной нежностью принялись тереться о бёдра огромными мордами. – Чем кормишь?

– Мышатина, воробьятина, голубятина, утятина, гусятина. Кажется, позавчера кабанчика поймали.

– Нормальный рацион. От чего так разрослись, интересно. – Мифет встала на колени и мягко оттянула загривок Бублика, поглаживая нос нижней частью запястья.

– А это они радужного стула обдриставшихся единорогов наелись. В детстве. С тех пор поумнели, ко всему прочему. Правда, вспоминать об этом не любят.

– Вот как. Я думала такое только в Тёмных Землях возможно.

Сушка оттеснила коллегу по эскорту и вложила голову в руки крёстной, уже привставшей, чтоб пойти дальше. Вынужденная продолжить Мифет приняла прежнюю позу и, воткнув палочку в декольте, начала в две руки массировать область за ушами настойчивой кошки.

– Она просто ни разу не видела как ты злишься. – В нудной манере Золушка констатировала внутри сознания. – Там половина обитателей Тёмных Земель обделается.

– Я думала у нас мир.

– Да мир, мир. Хочешь, отметель Фестархов ещё раз.

– Между прочим, я для дела и без удовольствия.

– Как будто я выработку эндорфина не заметила.

Пока Золушка в полном умиротворении болтала сама с собой, Мифет встала на ноги и продолжила путь к крестнице. Кошачьи перестали откровенно мешать, но и оставаться у двери отказались, последовав позади феи подобно собакам. Через дюжину шагов крёстная заметила, как две кучки неряшливо разбросанных платий преобразились в остальных обитателей дома. Эмеральда стояла на трёх конечностях, одной рукой держась за бок ниже рёбер. На полу с вытянутыми ногами сидели её дочери, вращая головами медленно и бесцельно.

– Ух! – Мифет улыбнулась и заговорила с восхищением. – Выглядит так, будто у вас произошла горячая классовая дискуссия.

– Не в точности. Дискуссия всё-таки подразумевает множество мнений, а этот спор иссяк уже после первых аргументов. – Крёстной, в отличии от приёмных родственников, Злобушка отвечала живо, без холода в голосе. Закончив фразу, девушка поочереди напрягла мускулы предплечий.

– Сама уважаю такие аргументы, – Мифет одобрительно закивала головой, – есть в этом что-то возбуждающе первобытное.

Сместив ладонь в район левой почки, Эмеральда распрямилась с тяжёлым вздохом. Свободной рукой она тут же принялась разглаживать причёску и поправлять одежду, поэтому уже через несколько секунд выглядела опрятно как до падения. Удовлетворив светские инстинкты, мадам осмотрела дочерей, скользнула взглядом по Золушке, восседающей в хозяйском кресле и, наконец, переключила внимание на обладательницу самого яркого в радиусе по крайней мере пяти километров платья.

– Вифрон? – Тон Эмеральды звучал без малейшей дружественности. – Ты то что забыла в этом доме? Здесь тебя удовлетворить никто не сможет.

– Как толсто. – Фея отреагировала равнодушно. – Впрочем, что ещё можно услышать от самой безотказной дырочки шестого района.

– Я с тринадцатого!

– В данном контексте муниципальная география вторична.

– Скажи, Мифет Фломовна, что ты здесь делаешь?

– Я пришла не к тебе.

– Я догадалась к кому ты пришла. Но что ты здесь делаешь в семь часов утра?

– Эмеральда, угомонись. – Злобушка вклинилась в диалог медленно и повелительно. – В этом доме вопросов ты больше не задаёшь.

– Я вдова героя и ты не смеешь со мной так разговаривать.

– Я тоже вдова героя, а то, – Фея приглушила сияние платья и показала на крестницу, – сирота героя. Просто нашим героям памятника напротив дворца не поставили.

– И я сирота героя. И Терсия ещё. – Хамская манера разговора Сегилы узнавалась бы и с заложенными ушами. – А мама вдова двух героев. Значит… на троих у нас четыре голоса.

– Так стоп. Мы тут не в демократию играем, а живём капитализмом. – Злобушка прищурилась, скривила губы и высказала с начальственной надменностью. – Дом мой, и дважды вдова больше здесь не командует.

Фея миновала мать двоих детей и мачеху одной, через пять шагов достигнув крестницы. Последняя не осталась сидеть в кресле подобно королеве, а встала и уважительно поклонилась старшей по возрасту гостье. Мелькнув гримасой удивления, Мифет кивнула в ответ и заговорила совсем негромко: