Парадоксы Миллениума (СИ)

При всей своей специфичности, попытка этого региона Канады иметь свою собственную деревенскую олимпиаду впечатляла. Уже в первый день регистрации участников в разных видах соревнований заявили себя более ста пар. Блэк и Шторм-Спринг получили номер шестьдесят восемь. Становилось понятно: да, поселения здесь не велики. Но почти каждому мужчине есть что показать другим и даже чем похвастать перед остальными. Наверное, не зря этих мест почти не коснулась компьютерная революция. Дети с ранних лет тренировались и играли с оружием, мечтая быть похожими на отцов и героев летних игр. Работа на стройках и лесоповалах закаляла силу, без умения стрелять и охотиться часто было не выжить. Да и на лошадей никто не смотрел, как на позапрошлый век: машины машинами, но ведь не всюду на них проедешь!

Заявив о себе, нужно было позаботиться о жилище и присоединиться к сотням людей, снующих возле курортного поселка и возводящих свой собственный город. Друзья и болельщики из Баррота нашли для них большую, но очень старую палатку, под которую нужно было ещё вытесать колья, закрепить среди деревьев да подлатать. Благо, вокруг Энтони, ставшего всеобщим любимчиком, крутилась горстка детей: и мальчишек, и девчонок, почитающих за счастье помогать живому Гризли, так похожему на плюшевого из тира! Дело спорилось, но Транди ловил себя на мысли о том, что ревнует Блэка к этой орде подростков. Уж больно тепло и с участием глядел на них Энтони.

— Ты разве любишь детей? Мне казалось, что нет.

— Не знаю. Никогда не думал об этом. И у меня их никогда не было. Некого было любить.

Несмотря на такой ответ, Транди было насквозь видно чувства Энтони, его мысли о том, что у него давно могли быть такие же спорые помощники, причём свои, родные. Блэк всегда говорил во всеуслышание, хоть не словами, но всем своим видом: «У меня нет любви, мне не нужна любовь!» Но на деле лишь маскировал таким поведением чудовищную пустоту и боль внутри. Шторм-Спринг знал это, видел своим проницательным взглядом, как это выходит из Энтони наружу. И вдруг подумал, что сам он — точно такой же. Может, более скрытный и искусный в актерском мастерстве. Но и тут они схожи, как в обнаружившейся недавно любви к бильярду…

Жилище, в котором предстояло «куковать» в ближайшие две недели, получилось не похожим ни на что: жуткое бесформенное бунгало, с виду как висящее на деревьях, в пятнах и залатанных дырах. Свора детворы ещё и разукрасила эту не то палатку, не то шалаш всякими ветками, цветами и обрывками шкур. Глядя на творение своих рук, друзья не знали, смеяться им или материться. Соседи тоже от души потешались: лачуга стала местной достопримечательностью. Но, несмотря на диковатый вид жилища, парни были счастливы. Оба словно вновь попали в детство, коснулись мечты и сказки. И это было очень приятно и вдохновляюще.

— Знаешь, я всегда мечтал плюнуть на всё и пожить в лесу. Добывать себе жратву на охоте, жечь костёр, чтобы кругом опасность и никаких телефонов и прочей электронной херни.

Транди улыбнулся.

— Мне вообще однажды снилось, что я хозяин леса, и все в нем лучники, живущие на деревьях. Такой реальный был сон! На всю жизнь запомнился.

— Ну вот! А ты не хотел заявить себя на состязание лучников!