Парадоксы полковника Ржевского

Некоторые воздухоплаватели после того случая за океан бежали и там свои изобретения предложили, к немалой пользе американцев. А ежели б не было той пустячной истории, кто знает, как бы наша обернулась.

– Да уж, что сказать, весьма поучительный случай, – задумчиво вымолвил корнет Синичкин.

– К слову сказать, что касается воздушных шаров, то еще одна история мне припомнилась…

Загадка 33

…Во время странствий моих по Северо-Американским Соединенным Штатам гостил я у бывшего губернатора Вирджинии лихого рубаки Генри Ли, прозванного на родине Легкоконным Гарри. Был он отцом большого семейства. Но если не считать некую весьма привлекательную особу, имевшую счастье называть мистера Ли отцом, из всего семейства запомнился мне смышленый паренек, совсем еще мальчишка, Роберт. С неизменным интересом слушал он мои рассказы о войне с Наполеоном, о партизанах Дениса Давыдова и всякий раз задавал вопросы, как говорится, не в бровь, а в глаз. Вот однажды задал он мне простенький вопросец, который я помню и по сей день. Полагаю, с таким умом и наблюдательностью мальчишка далеко пошел!

Слушай же вопрос: воздушный шар уносится непрерывным воздушным потоком в южном направлении. В какую сторону развиваются при этом флаги на его гондоле?

Ответ смотрите на с. 188.

– Кстати, Дмитрий Александрович, вы прежде рассказывали о том, что президент Северо-Американских Соединенных Штатов должен был передать с вами депешу для государя Александра Первого. Чем тогда дело закончилось?

– Да чем закончилось: вскоре после того, как я в развалинах Белого дома с сенаторскими прислужниками в прятки играл, и впрямь передали мне пакет для нашего славного государя, и с оным, как я уже сказывал, с некоторыми приключениями по британской женской части, отправился я в Санкт-Петербург. Как и положено исправному флигель-адъютанту, все в точности передал, а уж что далее, то не моего ума дело. Ну что ж, идем к лодке? Покуда речкою прогуляемся, тут и обед поспеет…

– А вот интересно знать, господин полковник, – спускаясь по увитой плющом лестнице к небольшому пирсу, у которого покачивалась лодка с матерчатым балдахином, спросил корнет. – Не сочтите за праздное любопытство: перед вами открывалась замечательная будущность при дворе, с вашими-то заслугами и знатностью, да и, скажем прямо, с вашими обаянием и привлекательностью… Ужели никогда не думали вы оставить тяготы военной службы, дабы и далее состоять при государе? Тем паче, для вас, как флигель-адъютанта, дорога к такому поприщу была открыта…

– Господь уберег, – перекрестившись, ответил Ржевский. – Истинно, другой причины не вижу! Веришь ли, друг мой, никогда мне в голову столь крамольные мысли не приходили. В строю братьев-гусар я – как в родной семье, при дворе же всякий так и метит ножку подставить да исподтишка в спину пихнуть. А уж все эти дворцовые куртуазии и прочие этикеты – просто сплюнуть да забыть!

Оно, конечно, в давние времена смысл в таких правилах да обычаях имелся. Вот скажем, Петр Великий, вернувшись из Европы, весьма уместно наказывал своим ближним: «На пиру в носу перстом не ковырять, вкруг себя не плевать, ножом зубы не чистить и ногами не болтать». Запреты облизывать пальцы, сморкаться в скатерть и бросать кости под стол тоже, поди, не с потолка взялись, стал бы иначе государь о них упоминать? Или вот, к примеру, государыня-матушка Екатерина Вторая в «Эрмитажном этикете» наставляла придворных «не совать по карманам разные диковинки, якобы желая рассмотреть их получше». Тоже, видать, знала, о чем говорит. В целом же, при дворе не жизнь, а какая-то нелепая игра вроде «черного и белого не покупать, „да“ и „нет“ не говорить» – хитро да глупо. В полку среди молодцов-усачей много проще и куда душевнее.