Парадоксы полковника Ржевского

– Какого дерева, позвольте спросить? – ошеломленно заморгал Синичкин.

– Генеалогического, ясное дело, – хмыкнул Ржевский. – Не из-за дуба же! Но дело не в том. Командую я принести вина, одеваюсь… А в голове шумит, точно шторм в Маркизовой луже. Так и шатает, того гляди, затопит. И вот, едва Прошка отыскал в двери буфетной мой второй сапог, приносят мне бутыль живительной влаги. Отменное вино, я вам скажу! «Блан де блан» известного винодела мосье Шене. Гляжу я на бутылку и соображаю, что хватил вчера лишку. Причем изрядно хватил. Глаза протер, ан нет, не пропадает морок: как есть, горлышко на бутылке вкось смотрит, совсем, как нос у моего Прошки. Ну до того, чтобы насухую ехать и не испробовать оный «Блан де блан», дело не дошло. Голову маленько поправил, взгромоздился на коня и – в Булонский лес. А сам думаю: «Если глаза меня спозаранку так подводят, то для точного боя стрелять нужно не прямо, а несколько левее».

Приехал. Все уже в сборе. Отмерили, как водится, шагами сговоренную дистанцию. Встали. Подняли свои роковые «лепажи» к глазам, того и гляди, выпорхнет из черного зрачка пистолетного ствола безглазая, чирк косой – и нет человечка. Как на исповеди тебе скажу, волнительное чувство! Очень я его в прежние времена любил! Смотришь, как противник свой преотменнейшей работы ствол опускает, аккурат глядя тебе в лоб, и так белый свет тебе вдруг становится дорог, что не пересказать! Словом, начали сходиться с корнетом. От волнения да с непривычки у него в пальце дрожь образовалась, ну он сразу и выпалил, почем зря. Сиди меж ветвей ближнего платана какая-нибудь белка, может, даже попал бы ей в глаз. Но ни белки, ни тем паче меня на дереве не оказалось. Так что замер сей благородный юноша ни жив, ни мертв, но более мертв, чем жив, ибо знал шельмец, что промаху я не дам!

Прямо говоря, убивать его у меня и в мыслях не было, но отменно проучить наглеца следовало. Хоть уж теперь и не упомню, за что. Так вот, размышляя об утренней бутылке, я отвел ствол влево и стрельнул в белый свет, как в копеечку. И ясное дело, точно поразил этот самый белый свет. А корнет, к слову сказать, ныне он уже полный генерал, решил, будто я пожалел его, бросился мне на шею со слезами радости и благодарности. С тех пор мы друзья, не разлей вода. Так-то вот оно бывает.

– Но простите, остроумие-то здесь при чем?!

– При бутылке, друг мой, при бутылке! Но сам посуди, не мог же я в рассказе предпочесть бутылку старинной боевой дружбе?

Так вот, как говорят французы: «Вернемся к нашим баранам!», вернее, бутылкам. Как оказалось, горлышко у них и впрямь искривлено. А вдобавок еще и на боку вмятина. Должно быть, стеклодув, прежде чем за работу взяться, сам изрядно хлебнул «Блан де блан». Но речь не о том…

Загадка 41

…Винодел мосье Жан-Поль Шене именно в такой бутылке представил вино на высокий суд Людовика Четырнадцатого, которого сами французы именовали Король-Солнце. Сей монарх, как всякому известно, был весьма падок на лесть и внешние проявления всяческого преклонения, что, конечно же, глупо, но чертовски свойственно человеческой натуре.

Увидав такое подношение, король разгневался: что это за непотребство явили его августейшему взору?! А Солнце на то и Солнце: порой греет, а порой и взгреть может. Не миновать бы виноделу беды, когда бы не был он завзятым остроумцем и немного льстецом.

Как, думаешь, выкрутился он перед Людовиком, как оправдал уродскую форму своего подарка? И ведь так лихо извернулся, что и по сей день «Блан де блан» в такие же бутылки разливают. Могу лишь чуточку подсказать: когда б мосье Шене делал подобную бутылку для моей особы, она была бы измята, точь-в-точь как кираса молодца-кавалергарда после фронтальной сшибки.

Ответ смотрите на с. 190.

Глава 15 Краснобаи