Парализатор

— Вы хорошо изучили мою жизнь. А знаете, что никакой я не Соломатин, а Соломин? Тот первый пострадавший из «Серебряных ключей» мой родной дядя. Всё, что он имеет, принадлежало раньше моим родителям. А их убили! И сестру мою убили! И даже щенка! Это дядя Артур их убил. Я пришел к нему, чтобы забрать свое! Вы это знаете?

— Я всё знаю.

— Так почему же… — ком негодования застревает в горле. — Так почему вы до сих пор не арестуете его! Вы следователь, или кто!

— Я следователь. Поэтому и не арестовываю. Доказательств недостаточно.

— Как недостаточно? Я помню. Я видел его ноги. Он подошел, чтобы убедиться, что мы все погибли.

— Ты рассмотрел лицо преступника?

— Нет.

— Вот видишь.

— Он что-то еще сказал. — Я морщу лоб, пытаюсь вспомнить. — Сейчас, сейчас…

— Павел, у тебя была черепно-мозговая травма. Ты неделю лежал в коме. И твои смутные показания о ногах или словах подозреваемого ничего не изменят.

— Но почему? Где справедливость. Ведь всё досталось дяде! Это он! Он!

— Мы точно не знаем. Зато я знаю, где сейчас Марина Андреева.

— Она у него в плену!

— Нет.

— Тогда где же?

— Пойдем.

Мы входим в подъезд и долго поднимаемся на лифте. Двери распахиваются на последнем двадцать втором этаже. Самаров открывает ключом свою квартиру. Нас встречает его жена, женщина лет тридцати пяти с потухшим взглядом.

— Аня, это Павел, — представляет меня Самаров.

— Еще один, — устало бурчит женщина.

Не успеваю я разуться, как налетает вихрь пьянящего дурмана.

— Пашка!

На моей шее повисает Марина. Ей достаточно одной левой, чтобы зацепиться за меня и радостно дрыгать ногами. Я задыхаюсь от нового запаха ее чистых волос. Ее губы тычутся куда-то рядом с моим глазом, а потом спускаются влажной дорожкой к моему рту.

Это ли не счастье?

Сквозь сладкую вату объятий я слышу до боли знакомый звук. Так скрепят колеса…

Я распахиваю закрывшиеся от любви глаза и натыкаюсь на взгляд мальчика лет четырнадцати в инвалидной коляске. Поджав губы, он смотрит на наше счастье. Я невольно отпускаю Марину. Снова скрипят колеса. Мама увозит мальчика в комнату.

— Это Сергей, — говорит Марина и пытается объяснить: — В прошлом году он упал с аттракционов и…

— Мне уже рассказали, — обрываю я подругу.

Мы переглядываемся с Самаровым. Он читает в моих глазах беспомощность, смотрит в пол и устало похлопывает меня по плечу.

— Сегодня уже поздно. Переночуете у нас, и можете уходить. Я не буду мешать.

66

Солнечный луч щекочет нос. Губы мелко хватают воздух. Рот широко распахивается, готовый втянуть весь кислород в комнате, секундная пауза — и я оглушительно чихаю. Сон окончательно покидает меня, я разлепляю веки.

Надо мною светится улыбкой Марго.

— Ты так смешно морщился.

Мы спали с Марго в одной комнате. Она на узком диванчике, а мне постелили на полу. Перед тем как заснуть, Марго успела многое мне рассказать. Когда меня утащили бандиты из нотариальной конторы, ей удалось спрятаться под столом. Потом ворвалась полиция. Она хотела выскользнуть под шумок, но ее задержали. Мой дядя требовал найти и уничтожить договор дарения. Было много шума, только Самаров молчал. Он и увез ее. Марго думала, что окажется в тюрьме, а следователь прямиком доставил ее в свою квартиру. Она могла бы сто раз смыться, но Самаров обещал найти меня. Марго поверила, и дождалась.

— Он правильный мужик, — сделала заключение она.

Мне пришлось рассказать, из какой передряги меня спас Самаров.

— Следователь стрелял по своим, чтобы спасти тебя? — удивилась Марго.

— Кажется, он ни в кого не попал.

— Слава Богу! Пусть так и будет. Николай Сергеевич хороший, он нам поможет. Я отдала ему договор дарения, я прятала бумаги за пазухой. Он говорит, что правда на твоей стороне. Представляешь!

— Пока что он хочет, чтобы я помог ему.

— Как?

— Его сын Сергей. Он стал колясочником, как и я, в тринадцать лет. Диагноз такой же. Раз я встал, Самаров думает, что я знаю какой-то секрет и совершу чудо.

— А ты знаешь секрет? — глаза Марины светились в темноте.

— Ни черта я не знаю!

— Но у тебя же получилось.

— И что с того? Я же не врач. Как я помогу ему? Как?!

— Жалко. Серега классный. Раньше он занимался футболом. По серьезному, в спортивной школе при команде «Динамо». А сейчас играет в футбол на компьютере. У него получается, он мне показывал. У него куча френдов в интернете. Он там в топах среди победителей. И никто не знает, что он колясочник.

— Вот пусть и радуется. Он не один такой. У него есть папка с мамой, а у наших интернатских, сама знаешь, никого. И живут как-то.

— То-то и оно, что как-то. Кстати, наши приехали из Верхневольска в Москву на экскурсию. Представляешь! Я говорила по телефону с Валентиной Николаевной. Она жутко волнуется за тебя. Чувствует неладное и обещает любую помощь.

— Она добрая, но что она может, — вздохнул я. — Вот следователь меня может арестовать, а может отпустить. На первый раз обещал отпустить. Пойдешь со мной?

— Еще спрашиваешь, Пашка.