Параллель

– Я подумала, ты заметишь тут что-то эдакое… Никому фото не показывала, только тебе.

Женя посмотрела на меня своими большими, прозрачными, светлыми глазами. Она не специально, не играет. Она не подозревает, как легко мной манипулировать.

– Ну, хорошо, – сказала я очень серьезно. – Давай я посмотрю еще раз. Я привыкла просто смотреть и всё. Если ты считаешь, что тут что-то необычное, нужно же еще и чувствовать, верно?

Она ничего не ответила и только продолжила наблюдать за мной, когда я вновь уставилась на фото.

Ну… да. Ощущение, как будто над городом стоит воплощенный бог Пан, но никто этого не подозревает. И он сейчас всех сожрет. Потому что звезды и луну он уже с неба смел.

– А можно я фото себе на телефон перенесу? – спросила я.

– Конечно, – кивнула она. – А тебе зачем?

– Возможно, ты запечатлела что-то, что уже заметило наше подсознание, а сознание пока не догнало. Они в разных режимах скорости работают. Впечатление у нас подсознательное есть, но сознание в упор не видит причину. Если я внимательно рассмотрю фото, пойму. Может, ты случайно сняла убийство или в одной из машин сидит заложник с приставленным к нему пистолетом. Кто знает.

В общем-то, если смотреть на фото в сети, то это вулкан, как вулкан. У меня эмоций не вызывает. Шишка на теле планеты. Зимние пейзажи красивые, и над городом он эффектно поднимается, но всё-таки обычный вулкан, как ни крути.

Только на фото Жени он выглядел иначе. Словно для всех остальных фотографов он прячет свое лицо. Дымит иногда потихоньку, позирует, но без огонька, а для глянца. И только на увиденном мной фото вулкан живой, как старое божество. Старое, забытое всеми, мстительное, безумное божество, воющее в небо.

Я внимательно рассматривала фото, пытаясь привыкнуть к ощущению, но оно не проходило. Нечто похожее, но совсем другого оттенка я испытываю, когда вижу картину “Мальчик и смерть”. Сколько бы ни смотрела на картину, а ощущение то же и иногда сильнее. Не проходит. Так бывает, когда художнику случайно или специально удается запечатлеть…

Истину, наверное.

Другое слово будет неправдой.

Я поймала себя на том, что уже длительное время Женя спокойно за мной наблюдает.

Еще я поняла, что, кажется, нравлюсь ей.

Я осознала это в ту самую секунду, когда подняла на нее взгляд, а она улыбнулась и спросила с детской задоринкой, свойственной ей:

– Что?

“Нужно что-то сказать”.

– Давай что-нибудь посмотрим вместе?

Она тоже мне нравилась и не нравилась одновременно. Нравилась, потому что она привлекательна. Не нравилась, потому что она имела надо мной власть. Тон ее голоса, ее взгляд, малейшее шевеление настроения до полуоттенков – задевали меня, как неосторожные пальцы барда струны лютни. Я казалась себе крохотной марионеткой в ее руках.

Это ощущение почти исчезает, когда мы переписываемся. Оно слабо, когда мы говорим по телефону. Оно терпимо в первые пятнадцать минут общения вживую. После – меня затягивает в огромную черную дыру. Чтобы освободиться, достаточно уйти. Но уйти сложно. И не то, чтобы я схожу с ума. Без нее я прекрасно существую. Я не скучаю и не думаю о ней. Но пятнадцать минут рядом, и…

Она лепит из меня другого человека, а вокруг меня – иную реальность. В этом нет ничего плохого, но это совершенно точно не я. Она не специально, как маленькая волшебница, не осознающая своей силы. Я могу сколько угодно говорить ей, что она сильно на меня влияет, однако она только плечами пожмет:

– Даже если и так, то ты не показываешь этого. Ты слишком хорошо мне сопротивляешься.

И целует меня.

“Ты издеваешься? – думаю я, обнимая ее. – Нет, правда… Я же собиралась уходить”.

Во всём этом нет ничего плохого. Совершенно. За исключением одного – всё это не я. Это словно не мои губы, не моё тело, не моя жизнь. И меня точно не должно быть подле человека, вроде Жени. Я почти ощущаю это кожей подле нее. Она слишком живая. Она слишком втянута в окружающую реальность, она плавает в ней свободно и легко.

“Отпусти меня”, – думаю я, опуская голову.

“Пожалуйста… Ты нравишься мне очень-очень. Но меня нет, понимаешь? Меня больше нет”, – я обнимаю ее крепче, и она не чувствует в этом моего отчаяния. Слава богу.

“Бежать. Бежать… бежать, бежать, бежать”, – думала я, шагая в сторону метро.

Еще одна из причин крылась в том, что, получив меня, она этим не ограничится. До тех пор, пока ей интересно, она будет исследовать меня и жизнь подле меня в самых разнообразных проявлениях. Потом она поймет, что я валенок, и я уйду, превратившись всего лишь в пыль.

Потому что я и есть мыслящая, интеллектуальная пыль.

Она видит во мне кого-то необыкновенного, но я – ничто.

– Не хочу, чтобы ты уходила, – печально промолвила она, глядя на свои руки. – У меня странное предчувствие. И такое впечатление, что всё идет не так. Скажи, я точно тебя не обидела?

Как скальпелем по сердцу. “Прекрати, я не могу на тебя долго злиться”.

– Нет, конечно. Знаешь ведь, у меня бывают периоды, когда я хочу побыть одна.

Самый понимающий на свете человек.