Параллельный переход

Езда что мне, что Дмитру приносила массу удовольствия, но, к счастью, Сулим быстро доехал до неприметной тропинки, свернул с дороги и, помучив нас еще минут пять, выехал на бережок ручейка, который образовывал небольшую поляну, где начал разбивать лагерь. Пытаясь выдать членораздельные звуки, внушал ему следующую мысль: если он сейчас выедет, то до ночи доберется до атамана и завтра привезет его сюда. А мы и без него потихоньку устроимся. Единственное, попросил помочь снять с пленников доспех, привязать к одному дереву стоя, предварительно примотав руки к туловищу и зафиксировав голову. Пожертвовав своими бронебойными болтами, загонял их в дерево из самострела. Два — чуть выше ушей, обдирая кожу с головы, фиксируя голову по горизонтали. Потом просил Сулима тянуть клиента за чуб вверх, изо всех сил, вгонял два рядом с шеей под нижнюю челюсть, фиксируя по вертикали. Оставалось сильно прижать веревкой голову к стволу на уровне глаз и переносицы, чтоб полностью ее обездвижить. С пожилым вышло все на отлично — аж залюбовался своей работой. С Кабаном были небольшие проблемы. Тупая стрела ударила его в профиль, в верхнюю часть скулы, раздробив глазницу и порвав кожу, затем свернула ему набок нос. Правый глаз вывалился из глазницы и болтался на связках, был цел, но полностью залит кровью, как маленький помидор. Дмитро с испугом отворачивал взгляд от его лица. Сразу видно отсутствие кинематографа: не привык к красочным картинкам. Поэтому Кабану пришлось фиксирующую веревку переместить выше, на уровень лба.

Напоследок попросив Сулима побрить полностью голову пожилому и отобрав у него очень удобный топорик, дал ему понять, что дальше справлюсь сам, а он может отправляться за начальством. Но, умудренный жизненным опытом, Сулим чувствовал беспокойство от таких странных приготовлений.

— Богдан, я тебе не наказ даю, я тебя Христом Богом прошу: не замордуй их за ночь, иначе не сносить нам всем головы. Атаман приедет — сам нас порубит.

Выразив с помощью всех доступных звуков свое возмущение такими подозрениями, поклялся на кресте, что оба живы будут. С сочувствием глядя на пленных, не могущих пошевелиться, Сулим ускакал за подмогой, а мне пришлось продолжать подготовку к бессонной ночи.

Первым делом натаскал хворосту, конем приволок несколько сухих дровин, помня, как холодно под утро в лесу. А ведь прошло еще десять дней в сторону зимы, а не лета. Распалил костер, так чтобы он грел обоих привязанных к дереву. Дать им тихо навеки уснуть от холода не входило в мои планы. Нарубил лапника на одну постель, постелив, положил Дмитра пока отдыхать и мешать кашу в котелке, а сам принялся оборудовать рабочие места. Начал с пожилого, поскольку нужно было многое учесть и экспериментировать.

Для начала раздел молодого, верхнюю одежду сложил на коня, а белье порезал ножом на тряпки. Подумав, порезал и штаны. Труп конем утащил подальше в лес. Тряпками заботливо укутал шею пожилого. Затем пошел выбирать бурдюк, но, подумав, что доливать в него воду крайне сложно, остановился на кожухе молодого. Пришлось полазить по дереву, привязывая веревки к веткам, но в результате, вывернув кожух мехом внутрь, пришпилив с одной стороны к дереву, с другой — подвязав веревками, придал ему вид кожаного котелка или, точнее, кожаной канавы. Котелком, который нашел среди барахла пленных, начал наполнять кожух водой. Для этого пришлось вырубить четыре кола, забить их в землю между пленными и соорудить на них высокую табуретку. С нее и заливал воду, радуясь, что и с Кабаном она поможет. Ноги-то не казенные, да и Дмитру присесть надо с раненой ногой. Набрав воды, проделал в кожухе тонкую дырку, прямо над темечком пожилого. С помощью заостренной палочки отрегулировал поток — одна капля на удар сердца — и любовался проделанной работой. Все работало как часы, придется воду доливать и тряпки выкручивать, чтобы клиент не замерз ненароком, в остальном же из подручных материалов лучше бы и китайцы не сделали. Напоследок заткнул ему уши и вставил палку в зубы, пропуская веревки на концах палки у него за головой, и, натянув ему до предела губы в страшненьком оскале, связал веревки. С одной стороны, кричать не сможет, с другой — язык себе не откусит.

Пожилой и Дмитро косились на меня как на умалишенного, но ничего, еще не вечер. Насколько я помню, большинству хватает двух-трех суток. Пятеро суток — это уже мировой рекорд.