Параллельный вираж. Следствие ведёт Рязанцева

Параллельный вираж Следствие ведёт Рязанцева Елена Касаткина

Зло — есть распад без возможности возрождения

Пролог

— Труп! — Жанна торжествующе посмотрела на подругу. Кроме азарта, в её глазах читалась снисходительная усталость от собственного превосходства: — «Ничего нового, я, как всегда, лучшая».

— Девять, — Ляся вывела в блокноте крюкастую цифру и повернула доску к себе.

— И плюс пятнадцать! — Жанна сгребла несколько пластиковых квадратов. — За всё!

— Блин! Сто тридцать пять! А у меня всего девяносто и никаких шансов с такими буквами.

— Не в буквах дело!

— А в чём?

— Вот в этом! — Жанна постучала пальцем по лбу и беззлобно рассмеялась. — Неча на буквы пенять, коли… Ну, ты поняла.

— Хочешь сказать, что у меня мозгов нет? — Ляся обиженно поджала губки, хотя никакой обиды не испытывала. Она давно признала и смирилась с превосходством подруги. Превосходством во всём — красоте, уме, темпераменте, умении ставить и достигать цели. Не было в ней ни ревности, ни зависти, скорее, наоборот, она испытывала благодарность за их дружбу. За верность в этой дружбе. А дружили они давно, с первого класса. Все десять лет просидели за одной партой и в институт поступили тоже вместе. Интересы их расходились только в увлечениях. Жанна любила активное времяпрепровождение, несколько лет занималась спортивным ориентированием, участвовала в соревнованиях, ходила в походы, тренировалась, завоёвывала, побеждала. Домоседка Ляся любила тишину. Почитать книжку, посмотреть кино, вышить картину. Жанна — признанная красавица, Ляся — «на любителя». Эта разница их не ссорила, наоборот, примиряла, словно они мысленно договорились: Жанна впереди, Ляся за ней.

— Мозги у тебя есть, просто надо активнее ими шевелить!

— А что тут шевелить, когда такие буквы… «Х», «Ч», «Ж», две «С» и ни одной гласной, ещё этот мягкий знак.

— Отличные буквы, за одну только «Ц» можно десять очков получить!

— Да куда её пристроить? — Ляся нахмурила брови, подвигала квадратиками, меняя порядок букв, выбрала с буквой «С» и поставила на доску под буквой «А», подумала и поставила под ней ещё одну «С». — Всё! Ничего больше придумать не могу!

— И что это?

— Асс! Лётчиков так называют.

— Я вижу, что «асс». Только почему с двумя буквами «С»? «Ас» пишется с одной «С».

— Разве? А мне кажется, с двумя?

— Эх ты, эрудит! Не, ну, может, у твоей бабушки в Башкирии и так пишут…

— Есть такая греческая монета — асс. Пишется с двумя буквами «С». — С верхней полки свесилась коротко стриженная голова.

— Вот! — обрадовалась Ляся и благодарно улыбнулась мужчине.

— Всё равно нельзя! Ты же не это имела в виду, так что убирай одну «С», а вы… — Жанна выгнулась, чтобы повернуть голову к мужчине, чья полка находилась над ней. — Не подсказывайте.

— Вот вредина, — Ляся убрала одну «С» и записала в блокнот цифру 3. — Жалко тебе, что ли?

— Побеждать надо честно. Поддавки унижают… Я так считаю. — Жанна снова выгнулась, заглядывая наверх.

— Ладно, тогда вот! — Ляся быстро пристроила оставшиеся квадратики. — Страх! Ага!?! Двенадцать! И вот ещё — ужас! Двенадцать! Кровь! Двенадцать! Мрак! Семь. И череп — одиннадцать! И плюс пятнадцать за всё.

Часть первая

Глава первая

Он долго и кропотливо собирал портфель: вставил в пенал ручку и карандаш, аккуратно вложил дневник в отделение для тетрадей, отогнул перегородку и впихнул учебник в ряд с другими книгами. Затянул молнию.

— Ты чего возишься? — учительница сгребла стопку тетрадей и направилась к выходу. В дверях остановилась, строго посмотрела.

— А можно я доску помою, — пролепетал Мотя.

— Ты что, дежурный?

— Нет.

— Тогда давай, не задерживай. Мне кабинет надо закрывать.

Мотя нехотя поплёлся к выходу. Он не любил перемены, а «большую» так просто ненавидел. Весь урок он со страхом ждал звонка, мучительно соображая, как и куда ему спрятаться, исчезнуть, остаться незамеченным.

Он вышел из класса и прижался спиной к стене.

— Ну? Что приклеился? — Учительница склонила к нему лицо. — Почему в столовую не идёшь?

— Я не обедаю, — буркнул Мотя в пол.

Учительница переложила тетради под мышку и полезла в карман.

— На, — протянула несколько монет, — купи себе что-нибудь в буфете.

— Не надо. — Мотя насупился и отвернулся.

— Бери, — учительница взяла его руку и вложила монеты в ладошку. — А то так и будешь голодным ходить.

Есть хотелось очень. Кружку чая и кусок батона, оставленные утром матерью для него на столе, поглотила бездонная вечно голодная утроба.

— Я отдам!

— Не надо. Я знаю, что вам тяжело.

— Я отдам! — Мотя громко всхлипнул.

— Ну хорошо, хорошо. Обязательно отдашь. Когда вырастешь, да? — Учительница провела мягкой ладошкой по его вихрастым волосам. Точно как мама. Упоительное, обволакивающее ощущение тепла и покоя. Самообман. На самом деле ей нет до него… до них… никакого дела. Просто жалость. Слёзы брызнули из глаз Моти.