Параллельный вираж. Следствие ведёт Рязанцева

Это было невыносимо. Стрелка хронометра нетерпеливо отбивала в ушах последние мгновения связи. Сейчас всё оборвётся, и она не успеет выдохнуть:

— Макс! — она прижала пальцем пульсирующую на виске жилку. — Я рада слышать твой голос.

— Ух, кажется, я перестал дышать… От счастья.

— Дыши, пожалуйста. — Лена растёрла ползущую по щеке слезу. — Макс, я всё понимаю, всё чувствую, но давай не будем сейчас говорить об этом.

— Хорошо. Но о чём-нибудь другом ведь можно?

— Да. Именно о другом. — Она заговорила быстро, стараясь перебить навалившиеся чувства и мысли. — Ты уже знаешь, что тут у нас случилось.

— Да, Вадим мне рассказал в общих чертах. — Имя Вадима больно резануло ухо.

— В связи с этим у меня к тебе просьба. Если тебе не трудно…

— Лена, мне не трудно, мне приятно что-то для тебя сделать, ты же знаешь.

— Хорошо, тогда вот что… Помнишь, как-то по делу о сумасшедшей мамаше ты обрабатывал для меня фоторобот? По каким-то новым технологиям, помнишь?

— Ну конечно. Я помню всё, что так или иначе с тобой связано.

— У меня есть фоторобот предполагаемого убийцы, если я перефотографирую и вышлю тебе, сможешь сделать всё, как в тот раз? Тогда ведь получилось.

— Могу, конечно.

— И ещё одно. У меня есть фотография человека, который мне кажется подозрительным, можно ли что-то такое сделать в твоей программе, чтобы подтвердить или опровергнуть идентичность этого субъекта с фотороботом.

— Запросто.

— Отлично, только у меня не очень хорошая фотография, я снимала на телефон издалека, через стеклянную дверь, и ракурс не очень удачный, в пол-оборота.

— Ничего, ты перешли, а я разберусь.

— Спасибо тебе. Это всё.

— Тебе спасибо. За то, что ответила. Знаешь, когда я тебя слышу, я тебя вижу. Твой нежный, обведённый по контуру струящейся каймой сияющей ауры профиль.

— Не надо, Макс, мне тяжело. — Она облизала пересохшие губы. — Но время вылечит и всё исправит.

— Время бесконечно. Косная инертная система, которая вяжет, удерживает, лишает сил. Жить в ритме времени — большое искусство. Жить вне времени — счастье.

— Придётся входить в ритм, Макс. Мы выбились из него, и время бросило нам вызов.

— Да. Я понимаю. Ужасно такое говорить, но я даже где-то рад, что случилось нечто, что позволило снова быть на связи с тобой.

— Не говори так.

— Не буду.

— Пока.

Глава седьмая

Начинать утро с кофе, поглощать его аромат и теплоту выработалось до рефлекса. С ним уходят тревоги, и думаешь: жизнь всегда удаётся, и всё, что нужно, — это только спокойствие и чтоб никто не склонял к смирению. Вот такая простая истина в стаканчике, подаренном кофемашиной.

— Тоже люблю кофе натощак. — Заведующая столовой Лариса Анатольевна нажала на кнопку, и аппарат завибрировал. — Хотя давление и всё такое, но вот не могу себе отказать в этом маленьком удовольствии.

— Вроде учёные выяснили, что чашка кофе в день гипертоникам вреда не приносит. — Лена сделала глоток и зажмурилась, наслаждаясь сползающим на уровень души вкусом.

— Ой, эти учёные сегодня одно говорят, завтра другое. — Заведующая осторожно вытянула стаканчик, держа его за ободок двумя пальцами. Сделав глоток, тоже на секунду зажмурилась.

— Лариса Анатольевна, а вам этот портрет никого не напоминает? — Лена кивнула на фоторобот, прикреплённый скотчем на дверь библиотеки.

Заведующая оглянулась, но не задержала внимания.

— Нет, я вчера уже разглядывала, перебирала в голове, присматривалась ко всем в столовой, но нет. Несуразное какое-то лицо. Невозможно определить молодое или старое.

— В описании сказано лет пятидесяти.

— По фото так не скажешь. Впрочем, я понимаю, вам, молодым, мы, пятидесятилетние, кажемся стариками. Хотя и выглядим моложе, чем наши родители в этом возрасте. Каждое новое поколение пенсионеров выглядит моложе предыдущего. Не замечали?

— Не знаю, — Лена отпила ещё глоток. — Не обращала внимания.

— А я обратила. Есть возможность. К нам ведь пенсионеры в основном приезжают. Таких, как вы, немного, это просто каникулы рождественские, и то все молодые в основном на базе собираются.

Заведующей очень хотелось поговорить, но тема пенсионеров мало интересовала Лену.

— А мне вот кажется, что человек на фотороботе чем-то напоминает Леонарда Леонидовича, нет? — Это был запрещённый приём, но хотелось снова вернуть разговор в плоскость расследования.

— Лихомота? — Заведующая снова обернулась и, сощурив глаза, впилась взглядом в фоторобот. — Да ну. Ничего общего. И вообще, я Триэля уже много лет знаю. Этот человек на убийство не способен.

— Мы сами не знаем, на что порой способны, — Лена допила кофе и выбросила стаканчик в урну. — Однако он очень приставуч к женщинам.

— О, это да. Женщин он действительно любит, но поверьте мне, все его ухаживания ограничиваются вечерними танцульками. За глаза мы зовём его наш танцор диско. Конечно, сейчас он раздосадован.

— Почему?

— Так танцев нет уж сколько дней. И когда теперь будут, неизвестно. То гибель этой женщины, вроде как траур трёхдневный, а теперь ещё и наш диджей заболел.

Телефон в кармане Лены завибрировал, и это был хороший повод закончить разговор.