Парашютист

Селин Александр Парашютист

Александр СЕЛИН

ПАРАШЮТИСТ

Мастер спорта международного класса Эдвардас Лацис совершал затяжной прыжок.

Привычное состояние и наслаждение от пируэтов в двенадцатитысячный раз свободного полета сменилось тревогой, когда наступило время дергать за кольцо.

Не поддается. Такое случалось, бывало, в богатой многолетней практике.

Достаточно успокоиться и дернуть как следует еще раз . Эдвардас дернул, что аж волчком закрутило от нескомпенсированного импульса в воздушном потоке. Парашют не раскрылся. Еще разок. Не раскрылся снова... Картины свободного приземления вдруг вспомнились и представились в красках.

- Допрыгался, - прохрипел Эдвардас, пытаясь глазами оттолкнуть землю. В последний раз сосредоточился и каменеющими руками рванул за кольцо в последний раз. Кольцо оторвалось и взмыло куда-то в воздух, чтобы начать набирать скорость. А парашют ... он не раскрылся, как будто его и не было.

Хороший мастер встречает гибель спокойно. Вот и сейчас у Эдвардаса хватило хладнокровия обратить внимание , что кто-то летит сбоку.

- Неужели Горбунов догоняет? ( Горбунов прыгал следующим)

Но нет. Сбоку летел не Горбунов . Сбоку летела Смерть. Худая , в белом развевающемся балахоне. Смерть то раскидывала конечности , то группировалась, чтобы находиться на одном уровне с обреченным парашютистом.

- Говори последнее желание , живо! - кричала Смерть, пытаясь быть слышной через шум и свист воздушных потоков . - Живо, тебе говорю!

Лацис молчал, уже весь окаменевший.

- Рюмку водки и закурить не предлагаю, - кричала Смерть, - не удержишь на такой скорости! Может быть, денежный перевод родственникам, а? Отомстить укладчику?

Лацис не ответил.

- Ну чего? Язык проглотил от страха? Давай желание, мать твою! Сейчас разобьешься. Живо думай, дурак!

Лацис по-прежнему молчал, загипнотизированный приближающимся зеленым полем и растущей прожилкой поселковой дороги.

- Ну, хоть что-нибудь... мне что ли за тебя думать? Все, уже нет времени. Считаю до трех: раз, два, два с половиной ... три!

- Запасной парашют, - пролепетал Эдвардас ( другого просто не было в мыслях).

Смерть удивилась, но все же кивнула головой.

Тут же Лациса подбросило вверх. Обычное состояние, которое испытывает парашютист, когда раскрывается купол. А где-то внизу уже слышался вой "скорой помощи" и отчаянные крики.

Парашют раскрылся на опасно малой высоте, и Эдвардас довольно больно ударился ступнями о почву, вовремя, правда, согнув ноги в коленях. Но долго не скидывал лямки парашюта и, влекомый ветром, долго тащился за куполом по траве. Он просто не обратил внимание на этот пустяк. Застывший, выживший, ошеломленный.

Вот они, руки тянутся. Вот они, товарищи по команде. Инструктора, полковники , подбежавшие врачи. " Эдвардас, Эдик, живой!"- слышалось как из далекого-далекого радио.

Лациса везли в город в гарнизонном рафике вот уже минут десять. За это время он не вымолвил ни слова и не ответил ни на один вопрос.

- Дар речи потерял? - орал инструктор.

Лацис покачал головой и продолжал глядеть в окно на пробегающую равнину. Все было похоже на сон в переходном возрасте, когда падаешь куда-то, вскрикиваешь и сразу просыпаешься. А тут... после такого, и не в постели, а в рафике... "Бред какой-то", - подумал Лацис , помахал ладонью, как бы освобождаясь от надоевшей мухи, потер виски и снова посмотрел в окно... Но сразу же охнул . На обочине дороги стояла знакомая худощавая фигура, которую Эдвардас всего несколько секунд в жизни видел краем глаза, но которую не забудет никогда. На обочине стояла Смерть. Уже не в белом балахоне, а в военном комбинезоне. Смерть обескуражено вертела головой, одной рукой чесала затылок, а другой пыталась голосовать.

- Газу, водитель! - заорал Лацис.

- Ну наконец-то, - обрадовался инструктор, - спел светик! А чего ж газу-то? Вон человека бы подобрали. До города еще километра три. Жестоко как-то. Давай вернемся, подберем человека.

- Нет, быстрее домой, водитель, неважно чувствую ...

- Может, все-таки захватим, а?

- Нет.

С женой Эдвардас даже не поздоровался, упал на диван и немигающими глазами уставился на трещину в штукатурке.

- Тебе поесть? - Валентина, не дожидаясь ответа, захлопотала у плиты, привыкшая к немногословности мужа. И разбудила только после настойчивого телефонного звонка. - Бери трубку, Лацис, это Горбунов. Да чего съежился? Проснись, это Горбунов.

Горбунов, хоть и считался лучшим другом Лациса, но по эмоциям и темпераменту был прямо ему противоположен. Он редко когда не хохотал и, несмотря на уважительный возраст (обоим было хорошо за тридцать), имел румянец.

- Ну ты дал всем пропотеться! - хохотал Горбунов, - Я за тобой летел аж из виду потерял. Думал, все. Нервы, брат, у тебя, ха- ха-ха!

- Я устал, Сережа, - Эдвардас попытался закончить разговор, не обижая Горбунова.

- Понял, понял, - Горбунов опять захохотал, - подустанешь тут, ха-ха-ха! Ладно, я вот что... Ты где такой парашют оттопырил? Черный, с красными полосками, импортный, небось, а?

- Импортный.