Паргоронские байки. Том 3

— Или Самую Совершенную. Что-то мне подсказывает, что это куда более вероятно. А кроме того… знаешь что, Каген? Мне только что пришла гениальная мысль!

— Да ну? Не поделишься?

— Конечно, поделюсь. Мне-то для тебя ничего не жалко, — покосился на вожделенную скульптуру Хальтрекарок. — Кроме баронства победительница конкурса получит еще и дополнительный приз. Она выйдет замуж за прекраснейшего из демолордов. Будет ей такой восхитительный сюрприз.

— Сомневаюсь, что Гариадолла это заинтересует, — ухмыльнулся Каген.

— Ах, Каген, все-то тебе шутить да шутить, — лучезарно улыбнулся Хальтрекарок. — Ты же прекрасно понял, о ком я говорю.

— Да я-то понял… А что если победит… ну… мужчина?

— Каген, Каген, Каген… — покачал головой Хальтрекарок. — Ну ты же не всерьез. Как может победить мужчина, если судить буду я?

— Действительно. Ты, я гляжу, все продумал.

— О, это будет замечательное шоу! — уже отвернулся от него Хальтрекарок. — Много, много юных дарований — и все будут искать моего расположения! Но получит его только одна! Самая Совершенная!

— А организуешь ты этот конкурс сам? — с надеждой спросил Каген.

— Конечно! — всплеснул руками Хальтрекарок. — Неужели ты думаешь, что я доверю такое кому-то еще?! Прости, Каген, ты мой лучший друг и я тебя обожаю, но в таких делах ты ничего не понимаешь. Как и все бушуки, впрочем.

— Совершенно с тобой согласен, — расплылся в ухмылке Каген, впервые глядя на Хальтрекарока с симпатией. — Тогда я на тебя полагаюсь.

Новость о грядущем конкурсе разнеслась мгновенно. По всему миру молодые гхьетшедарии жадно смотрели в кэ-очи и внимали голосу Хальтрекарока.

— У вас есть год, мои дорогие! — вещал он. — Один год! Ровно через сорок недель все — все-все-все!.. — кто преобразовался менее чем сто лет назад и был тогда в цветущей поре восемнадцати лет, сойдутся на моей великолепной арене, которую вы все так любите! И специальное жюри, состоящее из объективных и неподкупных демонов, красы и гордости нашего мира, назовет того, кто воистину Самый Совершенный среди нашей молодежи! Жду всех вас с нетерпением, увидимся через год! Целую!

Мильмара смотрела на это, затаив дыхание. Сердце у нее забилось быстрее, во рту пересохло. Повинуясь невысказанным желаниям, кэ-око превратилось в зеркальный экран — и девушка-гхьетшедарий стала прикидывать свои шансы.

Прямо сейчас… чуть выше средних. У нее хорошенькое лицо, привлекательное тело… но кандидатов много, и среди них наверняка есть те, кто ее превзойдет.

— Сколько всего в Паргороне гхьетшедариев? — спросила она, приникнув к кэ-оку лицом.

Кэ-провайдер забрал воспоминание о вчерашнем любовании Нижним Светом и тут же выдал точное число — пятьдесят три тысячи девятьсот пятьдесят шесть двуформенных и тысяча сто восемьдесят пять одноформенных.

— А сколько преобразовались менее ста лет назад?

Ответ снова не заставил себя ждать. Две тысячи двадцать три.

— А сколько из них преобразовались в восемнадцать лет?

Сто сорок шесть.

— А сколько… гхм… скольки одноформенным сейчас восемнадцать или исполнится восемнадцать в течение года?

Семидесяти девяти.

Мильмара вздохнула. Двести двадцать четыре конкурента. Она даже не сомневалась, что в течение этого года прокатится настоящая волна преобразований. Наверняка одноформства лишатся даже те, у кого точно нет шансов — в надежде на чудо.

Сама Мильмара тоже среди этих семидесяти девяти. Через две недели ей исполнится восемнадцать. Она планировала повременить с преобразованием до двадцати лет или даже двадцати одного… но ради такого шанса стоит поторопиться.

Тем более, что мать ждет не дождется, когда Мильмара уберется из ее дома.

Законы Паргорона ничего не говорят о родительских обязанностях. Со своим отпрыском ты можешь делать все, что пожелаешь. А поскольку детолюбие гхьетшедариям чуждо, многие наверняка бы просто пожирали свое потомство, продавали в рабство или применяли противоестественным образом.

Но в этом случае гхьетшедарии бы просто вывелись. Даже бессмертные время от времени гибнут, так что воспроизводство необходимо. Так что убийство, продажа или растление собственных отпрысков хотя и никак не карается, в приличном обществе все-таки не приняты. Соседи после этого перестанут с тобой здороваться. Многим, конечно, на это наплевать, но родители Мильмары, к счастью, заботились о своей репутации.

К тому же даже новорожденные гхьетшедарии могут за себя постоять. Да, они появляются на свет точными копиями смертных людей, они слабы и не обладают демонической силой… но у них сразу есть зубы. Они сразу могут говорить. Гхьетшедарий приходит в этот мир с готовым набором знаний.

И сразу же может преобразоваться. Это заложено инстинктивно. Разинь рот пошире, втяни как следует… и перейдешь в другую форму. Обретешь истинный облик. И если родитель в этот момент пытался тебя сожрать… то еще неизвестно, кто кого.

А двуногая оболочка навсегда перестанет взрослеть и вообще меняться. Станет просто… шкуркой, прикрывающей нутро. Потому-то гхьетшедарии и испытывают отвращение к одежде — это же просто глупо, носить костюм поверх костюма.