Паргоронские байки. Том 4

Пятьдесят тысяч титанов! Да найдется ли что на свете, чего не смогут свершить пятьдесят тысяч титанов? Найдется ли сила, что перед такой силой устоит?

То была эпоха Легенд. Эпоха великих свершений. Титанам все было по плечу, они не знали себе пределов, не знали границ.

Заволновался древний Город Титанов, забурлил, как океан в шторм. Больше всего на свете титаны ценят свободу и независимость, но это не разобщает их, поскольку взаимовыручку они тоже ценят несказанно. Ни один титан ни за что не убьет другого титана, не причинит вреда – зато всегда подставит плечо, поможет исполнить жребий.

И когда нужно действовать сообща – они становятся единым монолитом. Цель одного – цель общая.

Смертные так не могут. Им обязательно нужны лидеры, нужны хозяева. Нужен кто-то, кто будет говорить: вот, делайте так, потому что я сказал. Нужны смертным и религии, нужны жрецы, которые будут учить: вот, сие заповедано богами, а потому правильно.

Гром гремел в небесах, клокотали сизые тучи, и шумели титаны. Многие из них тысячи лет не ступали на землю Алмазного Рая, не видели сородичей. Титаны любят свободу, любят приволье – и они были рассредоточены по необозримым просторам Камня.

Но четыре последних года Катимбер ходил среди них и говорил с ними. Четыре года он напоминал им о титановой гордости и взывал к титановой правде. Четыре года убеждал ответить, когда позовут изначальные – и ответили почти все.

Не ответил Дасталлит Небодержец, которому нет дела ни до чего, что за пределами Края Света. Остался в своих горах древний отшельник, остался сторожить то, что лучше бы, может, даже и не сторожить, а даже вовсе и выпустить, да посмотреть, как затрясутся от страха боги, как спрячутся за своими бриллиантовыми тронами!

Но почти все остальные ответили. И обводил их теперь взглядом Агапет Предвечный – и видел восторг, и видел радость, и видел безграничную титанову силу.

– Теперь я скажу, – произнес он негромко, но в каждом ухе зазвучали его слова, эхом отозвались в холмах и достигли самых небес. – Кто сейчас здесь – тот знает, что мы решили. Но ничто еще не начато. Кто не желает навлекать на себя гнев богов, тому здесь оставаться – и клянусь ихором, что течет в моих жилах, что не подумаю о нем худо.

Агапет медленно обводил взглядом бесчисленных титанов – но не видел на лицах сомнений, не видел колебаний. Титанам такое неведомо. Нет вещи, которой они боятся. Слыша слова Катимбера, Рузульвета, Агапета, Метерона, слыша пророчество Экольгена – многие прямо тут же обретали свой жребий. Неокончательный еще, несформированный – но он уже просыпался в титановых сердцах, наполняя их новой, невиданной мощью.

– В последний раз спрошу! – возвысил голос Агапет. – Остается ли кто здесь?! Пока есть время – покинь Город Титанов, ибо потом будет поздно!

– Ты знаешь, что никто не уйдет, – печально произнес Медеор. – Даже я не уйду, хоть и в последний раз скажу, что негодное мы затеяли. Не может война быть благородным делом, не бывает доброго в битве насмерть. Даже если бьешься за правое дело, смертию справедливость не свершить и ничего не исправить. Начав войну, можно сделать только хуже.

Катимбер одарил Медеора снисходительным взглядом. Никто в целом мире не назовет Животворящего трусом, никто не дерзнет упрекнуть в робости. Но всем известно, что он поклялся не причинить вреда ни единой живой душе. Во всех войнах, что вели титаны, Медеор единственный никого не убил и даже не ударил.

Но и не показывал никогда спину. Несть числа титанам, которых он спас. Обретший жребий врачевателя, Медеор без устали спасает жизни, несет исцеление всем, кто его заслуживает.

И тем, кто не заслуживает – тоже. Не верит Медеор в худых созданий, не признает существования зла. Для него нет правды и неправды, нет света и мрака – есть только жизнь и смерть.

В этом его битва, в этом его противостояние. Хтоническое, извечное. Противостояние с небытием, с гибелью, с энтропией.

Все прочие конфликты меркнут рядом с этим.

Но Медеор, будучи непримиримым противником войн и насилия, сам никогда их не бежал. Напротив, всегда шел туда, где они начинались – и спасал всех, кого мог. Как и многие, обретший свой жребий посреди Мирового Катаклизма, он сумел даже вернуть к жизни некоторых, кому судьба предрекала погибнуть.

В том числе и Катимбера.

Потому он и не сказал ничего Медеору, потому и не стал вступать в спор. Животворящего не убедить взять в руки меч, не убедить пролить кровь. Даже за правое дело, даже ради борьбы с величайшей тиранией на свете.

Главное, что Медеор с ними, что он не изменит титановой правде. Он уже масштабировался вместе со всеми, рос, увеличивался – и изливал потоки звездного света. Купаясь в нем, молодые титаны взмывали в воздух, воспаряли в небеса, окутывались облаками – и поднимались все выше, захваченные притяжением титанов высших, обретших жребий.