Паргоронские байки. Том 4

К тому же… на самом деле большинство жен Хальтрекарока – добровольные… условно-добровольные. Как та же Сидзука. Это Лахджу Балаганщик встретил совершенно случайно и решил облагодетельствовать, не спрашивая согласия. А обычно, когда у него нехватка, он либо сватается к какой-нибудь демонице (и те всегда только рады!), либо запускает розыск в мирах смертных. Найдя подходящую кандидатку – является к ней (как к той же Сидзуке), представляется, делает предложение… а те, кого он находит таким образом, обычно только о том и мечтают, чтобы прекрасный и таинственный принц увез их в свой волшебный дворец.

Потом, конечно, они разочаровываются. Понимают, что принц не совсем такой, как мечталось. Но Хальтрекароку же не скажешь: верни меня домой, я передумала.

Лахджа пыталась.

Как только она стала самой собой и перестала скрывать ауру высшего демона, вокруг начался ажиотаж. Местные стали почтительно кланяться, иногда даже порывались встать на колени. Лахджа беспокоилась насчет денег, но оказалось, что демонам здесь все бесплатно… и это почему-то смущало. Наверное, опять остатки человеческой натуры дают о себе знать.

– Во славу Паргорона, – сказал уличный торговец, почтительно кланяясь подошедшей Лахдже. – Жертвую вам эту перепелку.

– Не, пожертвуйте мне лучше вот этих сладких груш, – попросила демоница.

– И персиков! – добавила Сидзука.

– И персиков.

Торговец явно обрадовался, что перепелку резать не придется. Вообще, тут повсюду был мелкий домашний скот – видимо, часто приносят жертвы. Хорошо хоть, не человеческие… хотя это, наверное, просто не так часто делается. Резать людей просто потому, что мимо прошел случайный демон – это никаких людей не напасешься.

А перепелку хотя бы съесть можно. Ее и так рано или поздно зарежут.

И мяса все равно где-нибудь стоит взять. Только не перепелку, а хотя бы курицу. А еще лучше свинину. Лахджа все еще не оставила мысли о барбекю.

Если не считать почтительности к демонам, город Аохе мало отличался от обычных человеческих городов. В детстве Лахджа летала с родителями в какие-то южные страны… да, точно, в Испанию и… и Египет. Там еще были пирамиды, папа нырял с аквалангом… а маленькой Лахдже не позволили, и она устроила скандал…

На египетскую архитектуру Аохе не похож. А вот с испанской что-то общее есть. Тепло, солнце жарит, улицы пыльные, персики и абрикосы растут прямо вдоль дорог, тощие кошки бродят повсюду. Здания из светлой глины, но окна довольно широкие. У каждого дома палисадник и покрытый циновками настил. Под навесами дремлют седобородые деды – при виде Лахджи они вскидываются, кланяются, начинают что-то блажить на своем, на стариковском.

Лахджа не была уверена, узнают ли в ней паргоронского аристократа, так что просто держалась величественно и немного отстраненно. Время от времени расслабленно махала ручкой, словно президент на выезде.

Сидзуку это ужасно веселило – она достала фотоаппарат и делала все новые снимки.

– Я буду потом над тобой глумиться! – пообещала она. – Явление Лахджи народу!

Остальные наложницы жались в кучку, опасливо глядели по сторонам. Они все-таки ужасно отвыкли от существования за пределами дворца Хальтрекарока. Этого места, где их в грош не ставили и частенько унижали, но в то же время обеспечивали все потребности и снимали малейшую ответственность. Наложницы несколько десятилетий провели в роли ручных зверушек и почти разучились жить иначе.

Они прошли через жилой квартал, пересекли скотно-невольничий рынок и достигли большой площади. Тут были административные здания, мэрия и даже храмовый комплекс… на фасаде мозаикой выложен явный Корграхадраэд.

И отсюда уже рукой подать до пляжа. Просто пойти вон по той аллее, спуститься вниз… там тоже рынок, но уже обычный, фруктово-овощной.

А за ним – море.

По пути они набрали целую гору еды. Наложницы и так взяли кучу снеди для пикника, особенно Сидзука, но их на каждом шагу буквально задаривали.

Щедрый тут народ живет, хлебосольный.

И море у них отличное. Очень чистое и теплое. А пляж так почти безлюдный… хотя и совсем неприспособленный для нормального отдыха. Ни тебе лежаков, ни зонтиков от солнца. Голая галька, да кое-где огромные раковины, похожие на маленькие домики.

Но у девушек все было с собой. Сидзука расстелила плед, разложила в ряд крема от солнца и достала свой сакральный арбуз. Енова развернула складной мольберт и принялась рисовать море.

Ну а остальные сразу бросились купаться. Лахджа – впереди всех. Ее немного насторожило, что местных купающихся нет совсем, и она первой ринулась на разведку. Прыгнула с мостков пингвинчиком, сразу ушла на глубину… и оказалась перед ошалевшим рыбочеловеком. С двумя руками и ногами, но покрытым чешуей, с рыбьей мордой, плавниками и когтями на пальцах.

А под ним, еще глубже, явно виднелось… кажется, это тоже поселение. У берега совсем мало, но чем дальше, тем больше, тем выше. Здания необычной архитектуры – как будто гигантские раковины.

– А тут что, тоже живут? – сказала Лахджа.

Точнее, это ей показалось, что она так сказала. Вместо этого изо рта вырвалось:

– Буэбла-а, бло-о, о-о!..