Паргоронские байки. Том 5

Очень медленно. Судя по всему, затянуться это может на месяцы, если не годы. Как огромный клоп, Пеймон присосался к ее мужу, и теперь не отпустит, пока не оставит сухую шкурку.

В демолорде очень много питательных веществ.

Возможно, Хальтрекароку даже не требовалось находиться рядом со своим пожирателем. Но Пеймону Прекрасному хотелось еще и торжествовать над ним морально. Он положил ноги в мягких сапогах на спину демолорда, и Лахдже невольно вспомнилось, как Хальтрекарок то же самое делал с Ассантеей.

Хотя сам он вряд ли сейчас оценит иронию ситуации.

Демоны вокруг развлекали Пеймона на разные лады. Одно представление сменялось другим, и все они так или иначе восхваляли прекрасного адского короля.

— А Люцифер не против, что Пеймон себя величает королем? — снова шепнула Асмодею Лахджа.

— Люцифер еще в первые же дни постановил, что мы можем взять титулы властителей на свой вкус, — хмыкнул Асмодей. — Я, вообще-то, тоже король, просто мне так называться быстро надоело.

— А у самого Люцифера есть титул?

— Нет. Над нами, демоническими королями, принцами и герцогами, он простер свою власть, словно Господь Бог.

— Понятненько.

Торжественный зал Пеймона был огромен — но и он в конце концов закончился. Асмодей предстал перед хозяином вечеринки, и тот приветствовал его, как равный равного.

— Мой дорогой друг Асмодей, как я счастлив тебя видеть, — вальяжно произнес он. — Кажется, только на прошлой неделе мы с тобой виделись на приеме у моей новой конфетки.

— Так это и было на прошлой неделе, — сказал Асмодей. — Привет, Хальтрекарок. Как жизнь?

Тот с трудом повернулся в сковывающих его лентах. Теперь Лахджа рассмотрела на них какие-то нечестивые письмена — видимо, демонические печати.

Хальтрекарок увидел Асмодея, увидел Лахджу… и его аж перекосило от бешенства. Тем более, что Асмодей демонстративно ее обнял и поцеловал… да что поцеловал — засосал! Стиснул в объятиях, принявшись лапать!

И длился этот момент так долго, что хватило бы выпить большу-у-ую такую кружку пива!..

Дегатти с грохотом поставил кружку на стол.

- Да ты пей, пей, — посоветовал Бельзедор. — У тебя как раз едва почата. А насколько неспешно надо пить, Янгфанхофен?

Хальтрекарок заскрипел зубами от ярости. Конечно, он решил, что жена сразу же переметнулась к Асмодею.

— Предательская стерва… — прохрипел он.

— Да, она ушла ко мне, как только я поманил, — ухмыльнулся Асмодей. — Уже неделю живет со мной. И между нами… она призналась, что адские колобахи все-таки послаще.

— Адские… колобахи… не слаще…

— А, так ты наконец попробовал! — развеселился Асмодей.

— Продолжай, Асмодей… — аж закатил глаза в экстазе Пеймон. — Он так страдает…

Лахджа тоже заметила, что струны-артерии между ними налились соком, энергия от Хальтрекарока потекла быстрее. Видимо, те же самые технологии, с помощью которых черти мучают грешников.

— Мой добрый друг, присаживайся, где хочешь, — ласково сказал Пеймон. — Угощайся, чем хочешь. Будь как дома. Поздравляю тебя с приобретением.

— А я тебя! — радостно гыгыкнул Асмодей.

— Ас… модей… ты же… мой… друг… — раздалось сипение Хальтрекарока.

— Не-е-е… — помотал головой Асмодей. — У меня не может быть настолько жалких друзей.

Лахджа тем временем прислушалась к тому, что говорил Пеймон Сусанне, возлежащей подле него.

— …Вот так, Сусанна, и можно приумножить в себе сияние, в котором отказали Небеса, — говорил он, наслаждаясь звуками своего голоса. — И это не призрачный свет далекого демиурга, а мой… наш собственный — более яркий и вещественный. Свет истинного совершенства посреди мира лжи и уродства.

Сусанна слушала, как завороженная, внимала, словно мудрому учителю. А Лахджа вдруг заметила отблеск еще одной струны-артерии… и до нее дошло, что других падших ангелиц рядом с Пеймоном нет. Они, конечно, все рано или поздно обращаются в чертовок и дьяволиц, но тут явно что-то другое.

— И правда, он так сияет в своем великолепии! — прощебетала Лахджа, обращаясь к Асмодею. — Сир, господин мой, можно ли мне поближе рассмотреть его величество короля Пеймона?!

— Хорошо, — с вальяжной снисходительностью разрешил Асмодей. — Но только недолго, сластолюбивая негодница. А я пойду посру.

Пеймон аж скривился от такой грубой прозы, испортившей его идиллию. Но Лахдже он кивнул милостиво.

Ах, разве мог он отказать кому-то, кто жаждал близости к идеалу!

— Приблизься, женщина, и ты увидишь, что я есть мера всех вещей, — повелел он.

— Ну ты… и су… ка… — бубнил Хальтрекарок, обращаясь то ли к жене, то ли к лучшему другу.

Крепко держась за часы Совнара, Лахджа подошла ближе… еще ближе… совсем вплотную… ладно, еще ближе уже рискованно. Продолжая улыбаться, она сунула руку самой себе в живот… и выхватила из кисты длинный жезл!

На нем были печати. Три печати трех демолордов. Свитки с именами и словами вызова. Лахджа полоснула когтями по собственной груди, обагрила их кровью…

— А?.. Что?.. — моргнул Пеймон, как раз затягивающийся кальяном.