Паргоронские байки. Том 5

Так он и шел, не видя преград, пока перед ним не появился Цидзуй. Вечно Молчащий выглядел нелепым и безобидным — но то был древнейший из богов Сальвана. В его руке возник посох — и посох этот в мгновение вырос от неба до неба.

Размерности. Цидзуй лучше всех умел с ними обращаться. Когда-то именно он возвел здесь Облачную Вершину — тоже просто увеличив свой старый шест. Теперь он навис над Аггом, ударил его легонько палкой и строго спросил:

— ЧТО ТЫ ТУТ ДЕЛАЕШЬ, МАЛЫШ? А НУ-КА, ИДИ ДОМОЙ.

Аггу вдруг стало стыдно. Он почувствовал себя маленьким и потерявшимся. И задумался — а правда, что он вообще делает? Зачем ходит тут и ломает домики?

Он замер… он развернулся… он поплелся было обратно…

— Возьми себя в руки! — раздался гневный окрик. — Бог лезет в твою башку!

Агг моргнул. Привычный голос Худайшидана развеял морок. Столп Паргорона увидел, что не так уж и громаден Цидзуй, что это в значительной мере обман — и рассердился.

Лапы кульмината сграбастали Вечно Молчащего. Колоссы сошлись грудь в грудь, древнее божество против древнего демона. Клюка Цидзуя вновь врезалась в Агга — и теперь без шуток, в полную силу… но что была та сила для того, кто служил опорой Древнейшему, кто нес на себе весь Паргорон?

Худайшидан глянул на Цидзуя со злобой, с ненавистью — и достал уж клинок, хотел вспороть богу жирное брюхо, пока Агг его колотит… но тут и ему сыскался противник.

Кефринекс. Он врезался в Худайшидана рогами, вскинул и отшвырнул. Демолорд полетел вниз, к Блаженному Океану, но тут же затормозил, оттолкнулся от воздуха и ринулся обратно, крутя своим ужасным Душеедом. Под маской вновь запульсировала вечная боль, внутри начала нарастать ярость… тот гнев, что с рождения жил в глубинах Худайшидана, что остался от неисцелимого яда, отравившего Древнейшего.

— Ты столько страдал, что воистину милосердием будет это прервать, — сказал Кефринекс, принимая свой облик древнего эльфа и тоже извлекая меч.

И вот теперь Худайшидан особенно разозлился.

Жалость?.. Он смеет жалеть его?.. Считает, что вправе решать, когда страданию Худайшидана закончиться?

— Я сам решу, когда это прервать, — произнес демон, скрещивая клинок с богом.

Он успел еще бросить быстрый взгляд на Агга — и заметил, что Кефринекс так же быстро глянул на Цидзуя. Две громады толкались, словно два континента — и совсем крошечные на их фоне дрались Оленерогий с Гниющим Князем.

Тем временем Гиалиса достиг Мистлето. Оставив Центральный Огонь, он не покинул его вовсе — Мистлето принес свое пламя с собой. Божество низшего пошиба — но владыка целой звезды. Самые сильные из феттиров мало уступают богам истинным — а пламя Мистлето еще и раздувалось счетом в Банке Душ.

И пылал небесный град, и горели чудесные чертоги, и бежали прочь их обитатели. Со всех сторон хлестали Потоки Марекса и бушевали анирнисиаки Гласитариды, но Мистлето едва замечал эту мелочь.

Он искал Солару, он желал добраться до богини солнца. Ему обещали ее. Древний дух, угасшее божество, Мистлето когда-то сам был таким же, как она. Не просто владыкой комка плазмы, согревающего аркал в Темном мире, но истинным солнечным богом. В незапамятные времена он пал, с трудом даже помнил того себя — но к Соларе его тянуло, влекло, как мотылька на огонь.

Солара была там, вдали. Сражалась с Мардзекаданом и его легионами. Обернулась столбом всесжигающего света, и любой смертный ослеп бы от одного взгляда.

Жгло это и гохерримов, а разврагов и аргеров превращало в живые факелы. Для демонов Солара была страшнейшим противником, ибо несла в своих очах ту сторону Света, что выжигает Тьму.

Мистлето очень хотелось присоединиться к этому колоссальному пожару. Но его уже накрыло бушующим ледяным морем. Марекс и Гласитарида возвысились по обе стороны, и насмешливо воскликнул бог морей:

— Понимаю тебя, но она уже занята!

Мистлето гневно взревел. И так ему захотелось поразить Солару, поразить всех, кому он когда-то был равен — что вспомнил падший бог прошлое. Вспомнил молодость миров, как молодость собственную. Вспомнил о неоформившихся раскаленных планетах и звездах, что их нещадно сжигают.

Какая там тектоническая активность! Они сами по себе — словно недра вулканов!

Такие миры были раем для Мистлето. Космический холод не мог погасить их тепла, а проливающаяся влага не могла даже достигнуть земли.

Он собрал кусочки былого, забытого — и полыхнул жаром сверхновой. Спалил все в золу, разметал светлых духов и отшвырнул Марекса с Гласитаридой. Гиалис исчез во вспышке, а ближайшие облацы пролились кислотными дождями.

— Ты помнишь творение! — искренне обрадовался Марекс. — Ты помнишь!

— Идем к нам, — протянула руку Гласитарида. — Мы примем.

И на какой-то миг Мистлето заколебался. Ему нестерпимо захотелось снова… к свету, к солнцу… но тут его взор пал на Ксаурра. Смеющемуся Коту приходилось нелегко, его окружили сотни алайсиаг, и сама Вената поливала его стрелами. Тотемы Кефринекса рвали синюю шкуру, и уже с трудом держался Ксаурр, кружился бешеным клубком.

Глупые мечтания. Мистлето здесь не за этим. У него уже есть дом, уже есть те, кто его принял.