Паргоронские байки. Том 5

Иногда они расходились во мнениях, и Аэсса безжалостно ломала творение мужа, чтобы доказать, насколько оно непрочно, насколько хрупко. Что сказать — прогресс иногда нуждается в разрушениях, нуждается в сломе старого и обветшавшего.

И Всеблагий в такие минуты сердился на нее, гневался, но потом отходил. Он соглашался, что уж лучше пусть его творение погибнет в самом начале существования, чем потом — когда по-настоящему расцветет жизнь, когда появится разум.

И кстати о творении. Всеблагому уже хотелось вновь к нему вернуться, вновь заняться тем, ради чего он существовал.

Но еще не сразу, еще не сегодня. Вначале он побыл с возлюбленной, позволил себе краткий отдых. Насладился уединением вместе с Аэссой, успокоил сердце и разум. Затем приступил к осмотру своих аспектур, окинул взором все миры, где было его присутствие. Проверил, как они поживают, насколько изменились за эти полвека.

В общем-то, повседневные дела богов не сильно и отличаются от повседневных дел духов-хранителей, всех этих ками, нимф и домовых, что по факту тоже мелкие божки. Разница только в масштабах, да еще в том, что Всеблагому не нужно лично пребывать в своих владениях.

Владениях. Какое неверное слово, когда речь о богах. Всеблагий не властвовал над своими мирами, он был их дыханием и сердцебиением. Пронизывал божественным духом и чувствовал, как продолжение себя самого.

В общем-то, у него и не было миров в единоличном владении. Ни одной планеты, аркала или иного космического объекта. Богов много, их сферы влияния постоянно пересекаются и взаимопроникают.

Даже те миры, что Всеблагий сам же и сотворил, не принадлежали ему полностью. Однако в них у него было традиционное преимущество, право на присутствие и первоочередность выбора.

Двадцать следующих лет он разминался мелким творением. Возжигал одиночные звезды, запускал свободные планеты, сгущал туманности и наводнял пустоту межзвездным водородом. Придавал форму Хаосу, наполнял космос материей, насыщал и обогащал Упорядоченное. Делал ту рутинную работу, что боги именуют «закрашиванием фона».

Это не самое увлекательное занятие, но Всеблагий любил и его тоже. Получал удовольствие от того, как разрастается мироздание, расцветает новыми красками эфир и становится громче музыка сфер.

Космическими объектами дело не ограничивалось. Боги не только творцы, но и механики. Реальность сложна и чувствительна, над ней нельзя издеваться, просто грубо внедряя новую планету или звезду. Точнее, можно, но тогда ее жизнь может стать недолгой. Гравитационные поля, траектории небесных тел, гиперпространственные возмущения — все это следует учитывать.

Каждую песчинку надо встраивать бережно, не нарушая общей гармонии. Нужно заботиться о балансе на всех уровнях, всех измерениях. Не только четырех внутренних, но и восьми внешних. Не должна быть задета Кромка, не должно быть потревожено ничто уже существующее.

Всеблагий работал тихо и аккуратно. Словно опытный часовщик, он легонько касался механизмов мироздания. Мягко приостанавливал физические законы, чтобы реальность расширялась безболезненно. Сшивал ноосферные облака и упрочнял сотворенное своим дыханием.

Приглядывать за другими своими мирами он тоже не забывал. Время от времени наведывался и на Орротоб — мир, в котором казнили его аватару. Там история шла своим чередом, ученики Всеблагого обзавелись своими учениками, а приверженцы обновленного культа все чаще называли себя бгодеитами. Как и ожидалось, многие из них добавляли что-то свое, и появилось уже множество толкований, но стержень учения пока еще сохранялся.

Нет, все же хорошо, что он решил обойтись без чудес. Книга, написанная по мотивам его жизни, содержала только то, что он говорил. В ней не было ничего, что потом даст повод сказать: выдумка, чепуха, сказки древних народов.

Хотя, возможно, в будущем появятся другие версии этой книги. Возможно, реальная биография Бгодея Аммари Авталогиданны еще обрастет мифами и небылицами.

Но на это Всеблагий уже не мог повлиять.

Бгодеиты разносили по миру идею того, что все рождаются равными, что Всеблагий любит всех одинаково — и многих эта идея увлекала. Словно свежий ветер, она растормашивала сонные цивилизации, разгоняла кровь по жилам устаревшей социальной системы.

Они развивались, народы Орротоба, с каждым поколением становились чуть взрослее — и Всеблагого это радовало. Но еще сильнее его радовали новые миры, новые планеты и аркалы, что регулярно рождались в его дланях. Размявшись на «закраске фона», он взялся за сложный творческий проект.

Творение поистине затягивает. Вкусив его, остановиться уже не сможешь.

Большинство миров создается по шаблону. Похожими на уже существующие в данной вселенной, соответствующими общей «цветовой гамме». Это правила хорошего тона — ты творишь не вещь в себе, а часть единого мироздания, и будет некрасивым вдруг вылепить планету в форме чайника или нарисовать горными цепями свое лицо.

— То есть Космодан не очень-то этих правил придерживался? — припомнил Дегатти.