Пари

- В основном, да, - говорит голос позади меня, сильный и властный. Я поворачиваюсь и вижу его, заходящего в передние двери автобуса и направляющегося ко мне. Один только его вид возбуждает меня. - Но несколько дней мы будем обходиться без него. Во всяком случае, это лучше, чем спать в самолете.

- Какого черта ты здесь делаешь? - с вызовом спрашиваю я его, а он кивает на Брайна.

- А ты как думаешь? Я должен ехать за вами на велосипеде?

- Ты не должен быть с нами в автобусе, - говорю я по-детски.

Брандо подходит ко мне так близко, что зажимает меня в узком проходе между койками.

- Я должен убедиться, что все в порядке, что все счастливы. А могу я это сделать только тогда, когда рядом с вами.

Автобус резко стартует, и Брандо падает на меня. Мое лицо упирается ему в шею, руками я хватаюсь за него, а он, обнимая меня за спину, спасает меня от падения.

Может ли ненависть заставить так сильно желать кого-то? Я еще ни разу так не хотела сорвать рубашку с Брандо как сейчас, в этом тесном, движущемся автобусе. Меня переполняют странные, волнующие сочетания эмоций, которые я чувствую, держась за него.

- Ну, это вряд ли получится, - говорю я, пытаясь сохранить свой голос спокойным, - я определенно несчастна.

Он приближается ко мне, касаясь своими губами моего уха.

- Тогда моя работа - сделать тебя счастливой.

Я оттолкнула его также внезапно, и с такой же неохотой, как я засунула свое желание куда-то поглубже.

- Я никогда не буду счастлива с тобой, Брандо. Никогда.

Я разворачиваюсь на пятках и ухожу в заднюю часть автобуса. Это сейчас самое далекое расстояние, которое только возможно.

Брандо

 Первое шоу Хейли в Сан-Франциско. Тысячи людей, все билеты полностью распроданы, а новость, что она будет поддерживать Лекси, появилась только пару недель назад. Это будет крещение огнем, не в последнюю очередь потому, что до этого Хейли выступала только на площадках типа “Открытый микрофон” и на телевидении. Еще стоит отметить, что последний месяц она провела взаперти в студии Джоша. Тем не менее, она прошла через все это с моей помощью и, будь я проклят, если не буду и дальше помогать ей пробиваться дальше, даже если она не захочет этого от меня.

Я пришел на саундчек пораньше, чтобы подождать ее, но она пришла еще раньше меня. Я смотрю, как она репетирует со своей группой, и как они дурачатся в конце, переделывая свою песню в шуточную пародию на одну из песен Лекси. Я начинаю улыбаться, но, вдруг увидев, как она обменивается улыбкой со своим гитаристом, моя улыбка тут же исчезает.

Когда они заканчивают свои шутки и проверки оборудования с инженером, я иду прямо к Хейли - но мой взгляд устремлен на гитариста. Он мне слабо улыбается, потом притворяется, что ему надо срочно уйти. Хейли оборачивается, чтобы увидеть, что его так напугало.

- О, - произносит она, будто я самое большое разочарование.

- Ребята, вы хорошо звучали.

- Это легко в пустом зале, - говорит она язвительно. Я стараюсь держать себя в руках, когда она наклоняется, чтобы положить гитару в футляр.

Но когда она встает и смотрит на меня, на секунду я теряюсь. В ней появилась какая-то новая сексуальность, которую я вижу впервые. Та девушка, которую я встретил на “Открытом микрофоне”, была сексуальной потому, что она была невинной, наивной и стремилась увидеть мир, а новая Хейли сексуальна по каким-то совершенно иным причинам. Нет больше наивных круглых глаз; теперь они тяжелые, жесткие, как два огненных водоема. Ее губы, которые когда-то выглядели так, будто впервые попробовали что-то вкусное, теперь зажатые и созревшие. Даже ее поведение стало другим. Нет больше поникшей головы, прячущейся за волосами. Теперь она стоит с гордой осанкой, с поднятым подбородком, ее грудь стала более пышной, бедра более округлые.

Когда-то давно все в ней говорило: “возьми меня, я твоя”, а теперь: “ты мой, и я возьму то, что хочу.” Я вспоминаю нас в студии, когда мой язык был между ее дрожащих бедер, ее хрупкое тело тряслось под моими руками, и я понимаю, что я готов отдать все, только бы попробовать ее снова, эту новую Хейли.

Прежде чем я сдержу себя, я скажу что-нибудь глупое. Как обычно.

- Мне жаль, что так получилось.

Она скрещивает руки на груди, выставив бедро так, что мне нужно срочно отвлечься, чтобы мой член перестал реагировать на линию ее бедер так гармонично смотрящейся с ее приподнятой грудью.

- Тебе?

- Слушай, Хейли, я знаю…

Меня внезапно прерывает толпа Лекси, вышедшая на сцену. Более десяти разодетых мужчин и женщин с кричащими стрижками, встали на сцене как по команде.

- Танцорам тоже нужен саундчек? - говорит Хейли, тоже замечая их.

Я беру ее за руку и веду в сторону, испытывая радость, что не чувствую, как она сопротивляется - моя маленькая победа. Мы стоим в самом тихом уголке за кулисами. Хейли тут же принимает позу: “я буду слушать, но я буду осуждать все, что ты скажешь”.

- Я знаю, что ты ни во что не веришь, чтобы я ни говорил, - говорю я умоляющим голосом, словно просящий нищий, - но ты лучший музыкант из тех, с кем я когда-то работал.