Пари

День вроде бы прошел без особого напряга, но она почему-то чувствовала себя уставшей. Мысли разбегались, слова бунтовали и ершились. Поджав ноги, она сидела в большом мягком кресле у себя в комнате, пытаясь сосредоточиться. Литературный процесс шел не совсем гладко, не так, как бы ей хотелось.

Может, тому виной была накопившаяся усталость? А может, ее чрезмерная требовательность к себе не позволяла расслабится и дать ей небольшую передышку.

«Болдырев ждал меня в машине, двигатель которой уже прогрелся и гнал тепло в салон. Я в который раз подивилась его теплолюбивости.

— Ты, Сергей, прям как комнатное растение! — пошутила я, садясь в „Волгу“ и захлопывая дверцу.

— Пар костей не ломит, — усмехнувшись, отозвался Болдырев, — ну что, поехали?

— Поехали, — бросила я, с удовольствием откидываясь на спинку сиденья.

Вечерние улицы побежали нам на встречу, когда наша „Волга“, подобно вагончику фуникулера, заскользила вдоль цепочки горящих фонарей и сверкающих витрин».

«Вот это, кажется, неплохо», — похвалила себя Валентина Андреевна.

— Максим, иди сюда, — крикнула Вершинина сыну.

Немного погодя дверь в комнату отворилась и на пороге появился угловатый, худощавый подросток. Его остриженные «под бобрик» светлые, густые волосы, темные брови и немного раскосые ярко-голубые глаза, опушенные длинными ресницами, могли служить гарантией его будущего успеха у прекрасного пола. Сейчас ему было двенадцать и о девочках он пока еще не думал, разве что в плане списать контрольную по математике.

— Чего, мам? — устремил он на Валентину свой распахнутый взгляд.

— Максим, мы, по-моему, с тобой договаривались, — спокойным голосом обратилась Вершинина к сыну, — когда я дома, ты свою «балалайку» делаешь как можно тише.

— Да ведь и так ничего не слышно, — неуверенно сказал он.

— Я устала, дорогуша, — с фамильярной нежностью сказала она.

— Ла-адно, — одновременно покорно и недовольно протянул Максим.

— Кстати, — Вершинина вспомнила, что она не только начальник службы безопасности и «молодая» писательница, но также и человек, ответственный за воспитание и образование подрастающего поколения в лице собственного сына, — ты уроки выучил?

— Давно уж.

— И сочинение написал? Вам ведь, если я не ошибаюсь, по литературе задавали.

— Написал, если хочешь, проверь, — с легкой обидой в голосе ответил Максим.

— А с английским что? Ты к Веронике Анатольевне подходил?

— Она сказала, что на следующем уроке спросит меня.

— Ты давай двойку свою исправляй! — назидательно и твердо произнесла Валентина Андреевна.

— Да я все уже приготовил, — с легким раздражением ответил Максим, ему не терпелось скорее вернуться к своим дискам и «Денди».

— Оставь сочинение на столе, я завтра утром посмотрю. Как у тебя с твоим айкидо?

— В следующее воскресенье соревнования, ты сможешь прийти?

— Постараюсь. Иди, я тебя поцелую и ложись спать, поздно уже.

— Мам, ну еще полчасика, ладно? — умоляюще произнес Максим, — мне осталось еще два уровня пройти.

— Хорошо, но только полчаса.

Вершинина нежно привлекла к себе сына и, чмокнув его в щеку, провела рукой по светлому бобрику его волос.

«До чего же он похож на отца, — подумала Вершинина, глядя не Максима, — но что поделаешь, насильно мил не будешь».

С мужем Вершинина рассталась, когда Максиму было пять лет. Разошлись без скандалов и сцен, по обоюдному согласию. Вскоре Олег — так звали бывшего мужа Валандры, снова женился.

Его новая жена Марина если и не была полной противоположностью Вершининой, то отличалась от нее большей домовитостью, сердобольностью и рвением, с которым выполняла свои семейные обязанности. В общем, Марина, можно сказать, воплощала тот идеал женщины, к которому всю жизнь сознательно и бессознательно стремился Олег.

Сойдясь с мягкой, покладистой, сюсюкающей, сдувающей с него пылинки Мариной, он как бы опроверг физический закон, согласно которого одинаково заряженные частицы отталкиваются.

Будучи рыхлым, безынициативным, добродушно-вялым субъектом, Олег, казалось бы должен был дополнять волевую, энергичную Валандру. Так оно и было до определенного времени. Но с годами ему надоело все время уступать и повиноваться, как бы определили это психологи «быть ведомым» и захотелось быть «ведущим».

Валентина же устала и на работе, и дома быть на первых ролях, ей стало просто скучно, хотелось иметь равного партнера, обсуждать новые книги и фильмы, гулять по ночному городу, любить, в конце концов, и быть любимой.

* * *

«Сидя в теплом салоне, я думала о федоровском деле, или лучше его назвать трифоновским? Не важно, как назвать, главное — докопаться до сути. Все говорит за то, что Трифонов Федорова не убивал, у него просто не было для этого мотива. Мне знаком этот тип людей — они полностью погружены в себя и свои занятия. Конечно, иной раз они могут довольно агрессивно среагировать на внешний раздражитель, если тот мешает им заниматься делом. Но нужно сильно постараться, чтобы вывести их из себя.