Пари

— Так вот, значит, блондинка, я не про Марью Сергеевну, а про эту девицу, которую она видела с Федоровым. Она была в короткой светло-коричневой дубленке с капюшоном, длинных черных сапогах выше колен и с небольшой сумкой на тонком ремешке. Эта девица у него появилась с неделю назад, точнее она сказать не может, а до этого месяца три он ходил с другой — ту Светой звали, и была она похожа на снегурочку, — с юмором добавил Валентиныч, — белая норковая шубка, белые ботинки и берет из серебристой норки.

— Ну и наблюдательная эта Марья Сергеевна! — с искренним восхищением сказала Вершинина, покачивая головой и делая пометки в склерознике.

— Да, очень наблюдательная, от нее не укрылось также и то, что к нему часто заходил Зернов Андрей, бывший одноклассник Федорова.

— Кто-то еще? — спросила Валандра.

— Еще две девушки частенько заходят в компании своих приятелей. Эти, скорее всего, тоже теннисисты, она видела их с ракетками. На новый год они все собирались и еще человек пять-шесть, всех она не запомнила.

— Эти две девушки, наверное, Никоненко и Пешева, — вставил Мамедов, сидящий поодаль, — тренировались вместе с Федоровым.

— Хорошо, — Вершинина перевела взгляд на Антонова, — а у тебя что, алкоголик по долгу службы?

— К вышеизложенному могу добавить следующие сведения, которые сообщил мне Николай Палыч за рюмкой супа: Трифонов, свой человек, всегда давал денег на опохмелку, если только они у него были. Сам выпивал умеренно, но иногда накачивался основательно. Из дома выходил редко, жил полузатворником, брат ему регулярно подкидывал денег и продуктов. В общем потребности у него были самые минимальные. Последнее место работы школа номер семьдесят восемь, где он преподавал русский и литературу. Вот уже два года, как не работает — занимается тем, что пишет стихи и рассылает их по всем странам и весям, — образно выразился Антонов.

— Родственники, кроме брата у Петра Петровича есть? — спросили Вершинина.

— Была жена, но бросила его несколько лет назад, детей нет, родители умерли.

— Да, безрадостная картина, — резюмировала Валентина Андреевна, — что-нибудь еще?

— Что касается отношения Федорова и Трифонова, то можно сказать, что они были едва знакомы, несмотря на то, что жили на одной площадке. И вообще, все сходятся во мнении, что Трифонов был человеком безобидным.

— Спасибо, Коля, можешь быть свободен, ты тоже, Валентин Валентинович.

Оставшись наедине с Мамедовым, Вершинина достала сигареты и закурила.

— Подсаживайся поближе, Алискер.

— Я слушаю, Валентина Андреевна, — Мамедов сел к столу.

— Завтра нужно узнать, что за люди эти спорщики, Зотов и Симягин, это раз. Еще меня интересуют подружки Федорова, Света и эта новая его пассия, кто они, что они, чем занимаются, кто родители? Это два. И приятель Светы, с которым она оттягивается на Канарах, это три. Не забудь еще Зернова Андрея, это четвертое и последнее.

— Сколько я могу взять людей?

— Возьми сколько тебе нужно, оставь только кого-нибудь на пульте. По-моему, нам действительно не помешает принять еще одного специалиста в свой дружный коллектив, как ты считаешь?

— У вас уже есть кандидатура? — ревниво спросил Мамедов.

— Да не дергайся ты, сначала посмотрим, что за человек, то, что за него, то есть, за нее Михал Анатолич просит, еще ничего не значит.

— Женщина? — удивился Мамедов.

— Что-то у тебя глазки заблестели, — добродушно подколола Мамедова Вершинина.

— Просто мне интересно, — отвел глаза в сторону Алискер.

— Думаю, неплохо было бы разбавить ваш мужской коллектив, — усмехнулась Вершинина, — Ладно, давай по домам, что-то мы засиделись сегодня.

* * *

«К вечеру снег перестал, начало подмораживать, лужи, в которых плавали бесформенно-грязные снежные комья, медленно затягивалось тонкой ледяной слюдой. Тяжелое серое небо усталыми старческими веками нависло над зимним городом».

«Что-то мне последняя фраза не очень нравится, — подумала Вершинина, — не заменить ли „нависло“ на „набрякло“? — По-моему более колоритно, сочней как-то. Нет, вначале нужно точнее определить значение слова „набрякло“. Ладно, пусть останется, как есть.

А вот относительно „тяжелого неба“ надо бы поразмышлять. Может, лучше — „ватное“? Слушай, Валя-Валентина, а небо-то что, действительно „серое“? — ведь сумерки, чай. И потом, не слишком ли лирично и метафорично для детективного романа? Уф! Если ты себе будешь задавать столько вопросов — дальше двух-трех абзацев не продвинешься.

Вот они, — муки творчества! Тебе всего-то надо сказать, что после трудового дня ты, начальница службы безопасности, направилась домой (куда ж тебе еще идти?), а ты разводишь антимонии!

Ну, Флобер еще — туда-сюда, а ты-то детектив собралась писать и живешь ты не в „башне из слоновой кости“ или отдельном поместье на солидную ренту, а в обычной трехкомнатной квартире, что, в общем-то, не плохо, и работаешь в одной из фирм, которым несть числа в крупном провинциальном городе», — сегодня Вершинина была настроена особенно самокритично.