Пари на любовь

Прекрасно понимая, что он прав, девушка решила не сопротивляться и молча выслушать обвинения, которые, если рассуждать логически, были, вполне, разумны. Если бы не её гордость, Диана не стала бы сопротивляться и строить из себя самостоятельную женщину. Но, одна только мысль о том, что она снова будет зависеть от Ставроса, заставляла её ненавидеть себя и свою бесхребетность. Хватит и того, что она любит человека, для которого не значит, ровным счетом, ничего.

— Всё в порядке, Леонидес, — Диана вымученно улыбнулась, — я прекрасно себя чувствую. Это обыкновенная усталость, честное слово, — девушка приложила ладонь к груди, в области сердца, изображая торжественную клятву. — В самолете и высплюсь, так что, к моменту посадки в Хитроу буду как свежий огурчик. Вы мне верите?

— Если говорить честно, то, с трудом, — ответил тот искренне, не поверив в игру неопытной актрисы. — Но, к сожалению, не могу ничего поделать...

В этот самый момент, объявили посадку на рейс Афины – Лондон и необходимость придумывать новый ответ, отпала сама собой. Девушка была, несказанно, рада этому.

— Спасибо вам огромное, — поблагодарила она мужчину, проследив взглядом за потоком пассажиров, которые двинулись к специальным дверям. — Обещаю, со мной все будет в порядке, — легонько коснувшись плеча собеседника, она попрощалась с ним и двинулась за основным потоком.

— Добрый вечер, мэм, — девушка, одетая в униформу авиакомпании, встретила её, — Ваш паспорт и билет, пожалуйста. Удачного пути, ждём Вас снова, — убедившись, что всё в норме, она вернула документы Диане.

Длинный, полностью выполненный из закаленного стекла, коридор, вёл к специальной остановке, где стояли огромные автобусы. Именно на одном из них, предстояло доехать до белоснежного боинга, который домчит её домой, прочь из сказки.

Вместе со всеми, Диана дошла до нужного транспортного средства и, войдя в просторный салон, присела на одно из свободных мест. Девушка слушала громкие речи вокруг, состоящие из восхищенных рассказов о незабываемых каникулах и гулкого смеха, в то время как у неё внутри была пустота. Она собственноручно заблокировала ту маленькую дверцу в своей памяти, за которой прятались воспоминания о Ставросе и обо всём, что с ним связано.

Благо, место Дианы было у окна, в некотором отдалении от остального внешнего мира. Прижавшись головой к стеклу, она, облегченно, закрыла глаза и попыталась представить, что находится дома.

«Это всё — сон, — шептало подсознание, — сон, который ушёл вместе с первыми лучами солнца...» — незаметно для себя, девушка, вдруг, провалилась в темноту. Она окутала её со всех сторон и накрыла тяжелой периной, сквозь которую, с трудом, можно было разобрать какие-то голоса и странные звуки.

— Спи, мой сказочный Эльф, — вторил им Ставрос. — Тебе нужно отдохнуть...

* * *

— Я не могу дозвониться до него, — опустив руку со смартфоном, произнесла Афина. Женщина, с мольбой, взглянула на мужа, едва сдерживая слезы. — Господи, лишь бы с ним ничего не случилось... Демитриос, я не переживу этого! Если с моим сыном что-то произошло...

Преодолев расстояние между ними, мужчина, вмиг, оказался рядом с женой. Обхватив её хрупкие плечи, прижал к себе, нежно поцеловав висок любимой. Брак Кассианидесов, заключенный по решению их семей, продолжался уже много лет и, за это время, не дал ни единой трещины. Отношения, зародившиеся после свадьбы, стали настолько тёплыми и крепкими, что им завидовали даже молодые. Редко когда можно встретить пару, настолько гармоничную и любящую, как Демитриос и Афина.

— Наш сын в порядке, милая, — уверенно, без тени сомнений, будто знал это точно, сказал он. — Ставросу нужно было собраться с мыслями. Мне кажется, я даже знаю, где он, — не разжимая объятий, Демитриос посмотрел на Леонидеса. Его глаза сказали всё без слов. Мужчина понял приказ. Коротко кивнув, он развернулся и отправился прочь от операционной.

— Где, — мгновенно оживившись, Афина отпрянула от мужа. — Где он?

— У Агапи, — отозвался тот. Восемь лет назад, когда её не стало, Ставрос наложил запрет на произнесение этого имени. Никто из Кассианидесов не смел, напоминать ему о жене и том чёрном вечере, когда его жизнь потеряла смысл. Вот и сейчас, при звуках этого прекрасного слова, которое должно означать «любовь», они оба не почувствовали ничего, кроме боли.

Слёзы, которые, только-только, высохли, вновь заструились по щекам Афины. Она спрятала лицо на груди мужа и горько заплакала.

— Почему всё так, Демитриос? Почему мой сын должен, снова, переживать весь этот ужас? За какие наши грехи он расплачивается?!

Для мужчины, который вырос по всем законам и традициям своего народа, подобное проявление чувств было категорически запрещено. Кассианидес старший, хоть и не выносил слёз жены, не мог позволить себе подобной эмоциональности. Даже, несмотря на ту боль, что сжимала его грудь.