Пари с маркизом

Со своего места на противоположной стороне чайной комнаты Розали с недоверием смотрела, как Белинда представляет Трабриджа Шарлотте и миссис Джексон. Это было почти невыносимо. Она не предполагала, что Белинда знакома с Шарлоттой, и уж тем более не думала, что знакомство достаточно близкое для совместного чаепития. Не то чтобы Розали считала, что знает все планы тетушки Белинды, и ее вовсе не волнует, что та опекает и других девушек, но все же… Шарлотта Джексон? Да разум этой девицы словно спрессованный песок!

Почему Шарлотта лучше подходит лорду Трабриджу, чем она? Обиженная и озадаченная Розали негодовала. И почему Белинда пьет с ним чай и представляет его другим девушкам, если он такой негодяй, как она утверждает? И зачем леди Федерстон врала про его внешность? Чем больше Розали обо всем этом думала, тем в большее замешательство впадала. Ей было больно, и она начинала сходить с ума.

Но когда все разошлись, и Розали увидела, что он остался за столиком один, в сердце ее закралась слабая надежда. Чтобы выйти из чайной комнаты, ему придется пройти мимо нее. И пусть столик Розали стоит в углу, вдруг он ее все-таки заметит?

Розали увидела, как он подписал счет, отдал его официанту и встал. Сердце в груди бешено заколотилось. «Может быть, – думала она, пока маркиз шел в ее сторону, – если он ее заметит, то остановится, чтобы поговорить. И может быть, она пригласит его сесть с ними». Розали прикусила губу, выжидая.

Трабридж прошел мимо, даже не взглянув в ее сторону, и надежды Розали рухнули.

– Вам так не кажется, мисс Харлоу?

Голос сэра Уильяма ворвался в хаос ее мыслей. Она оторвала взгляд от великолепных плеч и спины маркиза и снова обратила свое внимание на молодого человека с каштановыми волосами, сидевшего за чайным столиком напротив нее, изо всех сил пытаясь скрыть разочарование.

– Разумеется, сэр Уильям, – ответила Розали, не имея ни малейшего представления о том, с чем соглашается, так как вообще его не слушала. Она заставила себя улыбнуться, мысленно поклялась впредь уделять больше внимания своим собеседникам. Розали изо всех сил постаралась перестать мечтать о том, чтобы напротив сидел не сэр Уильям Бевелсток, а лорд Трабридж.

Глава 8

Мисс Джералдин Хант оказалась именно такой хорошенькой и умной, как обещала Белинда. Увы, еще она была скучной, о чем Белинда упомянуть почему-то забыла, одной из тех серьезных девушек, что читают Маркса и Достоевского, и Николас подозревал, что сильно упал в ее глазах, признавшись, что сейчас читает исключительно романы.

– Оксфорд, – объяснил он с непроницаемым лицом, – излечил меня от серьезного чтения.

В ответ пришлось выслушать суровую лекцию о банальности своих привычек.

Когда мисс Хант спросила его о состоянии мира, он ответил, что, насколько ему известно, тот все еще вращается, но не добился даже намека на улыбку, зато пришлось выдержать целый трактат о неизбежности катастроф в будущем.

Пока они бродили по галерее, Джералдин выясняла его мнение о картинах, и после часа попыток разгадать глубочайший смысл в каждом портрете, ландшафте или вазе с цветами, Николас не выдержал:

– А вдруг, – сказал он, когда они стояли перед изображением сельского дома с лужайкой и деревьями, – это просто дом самого художника, и нарисовал он его, потому что ему нравится там жить?

– Глупости, – отрезала мисс Хант. – Ни один великий художник не будет писать картину, исходя из таких земных причин.

– Безусловно, – согласился Николас. Чувствуя, что его решительно поставили на место, он перешел к следующей картине, но как ни пытался найти в ней глубокий скрытый смысл, натюрморт с цветами в стеклянной вазе никаких подсказок не давал. – Полагаю, в тюльпанах ничего удивительного нет, все-таки это выставка голландская, но тут еще и розы. Как… м-м-м… необычно. – Он всмотрелся внимательнее и вцепился в то единственное, что смог придумать: – Лепестки роз опадают. Символично, вам не кажется?

– О, роза, – пробормотала она в ответ, глядя на картину, – ты больна!

Удивленный неожиданным вторжением Блейка в разговор, Николас взглянул на нее.

– Прошу прощения?

Джералдин повернулась к нему.

– «Больная роза», – подсказала она, но Николас продолжал молча смотреть на нее. Она тяжело вздохнула, намекая на то, что он самый безнадежный глупец из всех живущих, и объяснила: – Стихотворение Уильяма Блейка, из «Песен невинности и опыта». Вы его знаете?

Теперь мисс Хант хочет поговорить о поэзии. Не то чтобы Николас не любил лирику, совсем наоборот, но академические дискуссии на эту тему утомляли его до смерти. В голове всплыли школьные воспоминания, когда приходилось выслушивать сухие, как пыль, лекции о четверостишиях и ямбических тетраметрах и нелепые толкования шекспировских сонетов. Николас подозревал, что лекция о Блейке мисс Хант будет еще ужаснее, чем те, что читали профессора в Оксфорде, и в отчаянии попытался уйти от этой темы.

– Простите, нет, – соврал он. – Я никогда не читал Блейка.

– О, роза, ты больна, – повторила Джералдин, повышая голос, – во мраке ночи бурной разведал червь тайник любви твоей пурпурной.