Парящая для дракона. Книга 2

Хотя может быть, дело было вовсе не в Бене, а в том самом первом впечатлении: когда все только начинается, оно кажется ярким, невероятным, притягательным и сильным. А на деле оказывается обычной булкой с начинкой.

В тот момент я поняла, что кажется, говорю уже вовсе не о рогаликах, а о булке с начинкой. С ледяной крошкой, с перемороженными ягодами, видимо. 

Чтоб ты импотентом стал, Торн Ландерстерг!

Я пожелала это ему от души. Потом от души пожелала быть счастливым с Солливер, но импотентом все-таки больше. После чего твердо решила, что вспоминать и думать о нем больше не буду вообще. Прошлое должно оставаться в прошлом, а если оно не осталось в прошлом, это уже не прошлое, а какое-то недонастоящее.

Мне же нужно настоящее настоящее, а не вот это вот все. И уж тем более не это недобудущее, которое мне мог дать Торн от ледяной широты своей правительственной души.

Гринни получила свою долю рогаликов (помимо положенного ей корма, который схрумкала с невероятной скоростью), мы прогулялись, а после я поняла, что мне нечем заняться в Рагране. То есть конечно есть чем — смотреть вакансии, но вот такого, помимо прочего, больше нечем. У меня здесь никого нет, кроме Бена и воспоминаний о маме. Даргел и Рин остались в Хайрмарге, и, видимо, не трогали меня, потому что считали, что мне нужно устроиться. Но помимо этого, Даргел и Рин даже не знали, что я беременна.

И не узнают.

Пока я не смогу сказать, что это — ребенок Бена.

Эта мысль оказалась слишком острой, слишком жесткой, но не вызвала ни малейших угрызений совести. Мне совершенно точно не улыбалось стать в Хайрмарге суррогатной матерью, и уж тем более не улыбалось, чтобы потом моего малыша или малышку воспитывала Солливер Ригхарн.

Интересно, Верража тоже она будет воспитывать?

Вот теперь мне захотелось пнуть эту Солливер. Хотя я ее знать не знала (лично), захотелось очень сильно. Я поймала себя на мысли, что снова думаю про… хотя нет, про драконо… я даже не могла подобрать слово, чтобы характеристика оказалась более емкой, а главное — наиболее точной. Так вот, про него я не думала, я думала про Солливер Ригхарн, которая, вероятно, станет следующей невестой во имя реформы.

Ну флаг Ферверна им в задний проход и попутного ветра под крылья.

Я подтянула к себе несчастный телефон и принялась снова мучить дисплей. С десятого раза сообщение все-таки открылось (хотя я уже собиралась идти в школу к Лари и просить с ней связаться как-то еще), и мне высветился адрес студии «Дэнджерос». Я на всякий записала его на магнитную полоску на холодильнике маркером, после чего еще несколько раз потыкала в сообщения.

Они больше не тыкались, и я запустила голосовую запись (это, к счастью, запускалось).

— Бен, привет. Сегодня у меня фотосессия в студии «Дэнджерос» в четыре часа, вероятно, часов до восьми-девяти. Если у тебя получится подъехать и меня встретить после, буду очень рада.

Если честно, ответа я не ждала, особенно сразу, поэтому с головой ушла в поиск вакансий. И только когда подняла эту самую голову на писк таймера варочной панели и глянула на телефон, обнаружила ответ. То есть значок ответа, до которого мне пришлось ломиться, прыгая на одной ноге по спальне и собираясь, между делом. Чтобы в конце концов услышать голос Бена:

— Сегодня я занят.

Я уже настолько устала ото всех мужчин со «сложными характерами», что на ответ Бена просто пожимаю плечами и начинаю собираться. Лари просила приехать пораньше, а если верить карте-навигатору (которой я не сумею воспользоваться, потому что не намерена тащить с собой ноутбук, а телефон вообще ни на что не реагирует) студия «Дэнджерос» находится в центре, в одной из этих стильных высоток.

Налет наложил немалый отпечаток на архитектуру Раграна, именно поэтому они такой формы — со сглаженными углами. На месте этих сглаженных углов когда-то были квартиры, этажи и офисы. Честно говоря, не представляю, каково это все знать и жить там, но выхода особого нет. Сравнять с землей и отстроить заново гораздо сложнее, чем восстановить то, что уже хорошо стоит.

В транспорте меня основательно зажимает между грузным мужчиной и хрупкой девочкой-подростком с пирсингом в носу. Девочка поднимает на меня хмурый взгляд, но тут же закрывает глаза и продолжает покачивать головой в такт музыке, бацающей у нее в наушниках. Мужчина вообще пыхтит и то и дело отпускает комментарии по поводу сидящей молодежи, которая не собирается уступать место старшему поколению. Словом, пересадка меня искренне радует. Я поднимаюсь на лифте на нормальную станцию нормального аэроэкспресса, который мне нужен, и, хотя легче сильно не становится, потому что он тоже набит битком — время такое, час пик, я хотя бы могу смотреть на проносящийся за окнами город, как это было в Хайрмарге.

Студия «Дэнджерос» находится в восьмидесятиэтажной высотке и занимает (если верить голографическому щиту в просторном светлом холле) семь этажей. К счастью, пропуск на меня уже выписан, и проблем на входе не возникает. Я поднимаюсь на лифте на семьдесят третий этаж, стучусь в дверь администратора.